Мы будем вместе Элизабет Кейли У обожаемой дочери богатого человека должно быть все только самое лучшее: образование, воспитание и, конечно, жених. Но Камилла Риттер умудрилась влюбиться в бедного и никому пока не известного компьютерного гения. Разве может любящий отец допустить неравный брак? Нет, и, значит, надо вбить клин между влюбленными, заставить Камиллу выйти замуж за влиятельного бизнесмена. Но что будет, если любящие встретятся через пять лет, принесших не тихое семейное счастье, а страдание? Возможно ли исправить страшную ошибку? Элизабет Кейли Мы будем вместе 1 Камилла сидела в гостиной городского дома Риттеров. Ее руки без движения лежали на коленях. Тонкие, побелевшие от напряжения пальцы сжимали лист бумаги, исписанный торопливым неровным почерком. Сама того не замечая, Камилла разжала пальцы, и письмо выпало из ее рук. Потухший взор девушки медленно, как будто во сне, чуть коснулся кресла с позолоченными ручками, низенького столика, где в тщательно продуманном беспорядке лежали журналы и книги, тяжелых портьер на окнах. Взгляд ее остановился на садике за окном. Как только садовник, понукаемый отцом Камиллы, ни пытался добиться там идеального порядка, вольнолюбивые ирисы рушили все его планы. Год за годом они выбрасывали свои стрелки в самых неподходящих для этого местах. Камилла закусила губу, чтобы не расплакаться. Джим часто говорил, что ее глаза такого же глубокого цвета, что и ирисы на клумбах университета. А она отвечала, что он еще не видел ирисов у нее дома! И весело смеялась. Раньше она смеялась над его нелепыми комплиментами, а теперь… Непослушная прядь темно-каштанового цвета упала на высокий лоб Камиллы. У нее не было сил даже пошевелить рукой, чтобы отбросить ее. Несколько волосков прилипли к ее пухлым чувственным губам. С трудом преодолевая тяжесть, сковавшую тело, Камилла подняла руку и поправила волосы, убрав прядку в завязанный на макушке «конский» хвост. Джим терпеть не мог, когда она подбирала волосы. Ведь он так любил прикасаться к ним, заставляя переливаться под светом солнца или свечи как старое золото или выдержанное вино. Он любил ее тонкие пальцы, ее почти прозрачную кожу на высоких скулах, ее полные губы… Джим честно признавался, что не мог прожить и дня, не обняв Камиллу, крепко прижав ее к груди. Неужели все, что он говорил, оказалось ложью и притворством? Но разве глаза человека могут лгать? Камилла была уверена, что в его глазах видит не корысть, не желание познакомиться с всесильным Риттером, а только любовь. Не в силах больше сдерживать слезы, Камилла встала с диванчика и опрометью бросилась в свою комнату. Может быть, она и стала слабой из-за своей любви, но это вовсе не значит, что она потеряла уважение к себе и чувство собственного достоинства. Никто не должен увидеть ее слезы. Особенно те, кто настойчиво просил ее порвать с Джимом. Не успели стихнуть на лестнице торопливые шаги Камиллы, в комнату вошел пожилой осунувшийся мужчина. Под его глазами залегли глубокие тени — было заметно, что уже несколько ночей он не смыкал глаз, и теперь возраст не могла скрыть ни прописанная известным врачом диета, ни каждодневные упражнения. Он наклонился и поднял с пола лист, забытый Камиллой. — Ты доволен? — Голос жены, вошедшей из другой двери, заставил его вздрогнуть и выронить лист. Они вместе смотрели, как белый клочок планирует на паркет, будто осенний кленовый лист. — Ты доволен? — повторила она свой вопрос. — Мы уже не раз говорили об этом, Изабель, — низким голосом ответил он. Она покачала головой. — Я знаю, ты думаешь, что я совершаю ошибку, но это для ее же… — принялся он оправдываться и замолчал на полуслове. Глаза жены сказали ему больше, чем любые слова. — Ты же знаешь, что я люблю нашу девочку. — То, что ты, Брэндан, сделал, пусть даже ради ее блага, навсегда разлучит вас, если только она узнает об этом. И не говори мне потом, что ты этого не понимал! — Я не мог иначе, Изабель. — Мог. Ты сам знаешь, что мог. Она развернулась и вышла из гостиной. Брэндан слышал, что жена начала подниматься наверх, в комнату дочери, куда теперь он не мог пойти. Как же после всего, что произошло, смотреть в глаза Камилле? Брэндан вздохнул и пошел прочь. Белый лист бумаги так и остался лежать на полу. Потом его выбросила горничная. Все еще в мантиях и в шапочках, Камилла и Джим стояли в тени огромного дуба, у которого они и познакомились четыре года назад. — Кажется, теперь мы совсем свободны, — улыбнувшись, сказала Камилла. — Не совсем так, моя любовь, — возразил Джим, улыбнувшись ей в ответ. Он наклонился и, прижав девушку к теплой коре, нежно поцеловал Камиллу. — Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила она, едва долгий поцелуй прервался. — Только то, что мне необходимо съездить в Ковентри, к матери. — Что-то случилось? — встревожилась Камилла. — Нет-нет, ничего страшного. Во всяком случае, она уверяет, что ничего страшного. Но я должен навестить ее. — Тогда давай поедем вместе, — предложила Камилла. — Нет, — отказался Джим, — ты должна ехать домой. Твой отец и так не слишком обрадуется нашему решению, зачем же обострять обстановку? — Джим, ты уверен, что я не буду тебе нужна в Ковентри? — Ты нужна мне везде и всегда! — Почему? — хитро улыбнувшись, спросила Камилла. — Ты и сама прекрасно знаешь ответ, — пожурил ее Джим. — Потому, что я очень-очень люблю тебя! — Но как только ты убедишься, что с твоей мамой действительно все в порядке, ты приедешь ко мне в Плимут, чтобы познакомиться с родителями? — Да. Мы ведь с тобой уже все решили. И мне кажется, что я уже готов к этому испытанию. — Не глупи, Джим, мои родители не так страшны, как тебе хотелось бы думать. Папа, может, и поворчит, но уж мама точно от тебя будет без ума. Только дай им время свыкнуться с мыслью, что я выросла, дорогой! — Думаю, твоим родителям будет трудно смириться с тем, что их тестем станет обычный компьютерщик, а не какой-нибудь банкир. — У них не будет выбора. Ведь люблю я тебя, а не банкира! И потом, почему это обычный компьютерщик? Ты ведь гений! Как только я скажу им, кто хотел заполучить твои мозги… — Не надо, Камилла! — Джим поморщился. Ты же знаешь, что мне не очень нравится сама идея продажи мозгов. Камилла пожала плечами. — Не понимаю тебя, Джим. Это ведь нормально! Каждый продает то ценное, что у него есть. Кто-то — силу, кто-то мозги… — Все, все, все! — Джим вскинул руки. — Остановись! Так недолго вообще до черт знает чего договориться! — Не ругайся! — одернула его Камилла. — Прости, — сказал Джим и виновато повесил голову. Только вот Камилле показалось, что в его глазах не было раскаяния. — Твой поезд только в четыре часа вечера. У нас есть еще три часа, чтобы попрощаться! — Камилла улыбнулась Джиму и обвила руками его шею. — Миледи, а на что это вы намекаете? — притворно удивившись, спросил Джим. — Я?! Да ни на что я не намекаю! Я прямо говорю, что сейчас же надо идти на нашу квартирку, пока я не сдала ключи. Через три часа Камилла помахала рукой Джиму, которого увозил поезд на Ковентри. За ней шофер должен был заехать только через час. Того, что должно произойти, когда она вернется к родителям, Камилла немного боялась. А если быть до конца откровенной — дрожала от страха при одной только мысли, что скажет отец, когда узнает о ее намерении выйти замуж за Джима. Но мысль о его любви придавала Камилле сил и уверенности. Джим уговаривал ее подождать с оглашением о помолвке до тех пор, пока он сам не приедет в Плимут, но Камилла отлично знала нрав отца и предпочитала сообщить ему эту новость в одиночестве. Незачем Джиму слышать то, что скажет папа. А к тому времени, когда Джим вернется из Ковентри, отец остынет и смирится с их решением. Хотя уговорить богатого промышленника, владельца одной из крупнейших верфей изменить свое решение было не так просто. Вот только все утверждали, что Камилла пошла нравом в отца. Она была, наверное, единственным человеком, который смог бы противостоять натиску Брэндана Риттера. И Камилла твердо вознамерилась заставить отца, хочет он того или нет, принять Джима. По дороге домой Камилла пыталась придумать, как бы помягче рассказать родителям о своем решении выйти за Джима. Но после каждой фразы она представляла, что ответит ей отец, и тут же переделывала сценарий. В конце концов, когда машина уже въехала в Плимут, Камилла решила, что на месте разберется, что и как сказать родителям. Главное, что она морально готова противостоять отцу. И еще Камилла была убеждена, что хотя бы мать ее поддержит, а это уже немало. Миссис Изабель Риттер никто бы не назвал сильной женщиной. Всю жизнь она провела в тени мужа, обустраивая его дом и воспитывая его детей. Никто ни разу не слышал, чтобы миссис Риттер повышала голос на слуг, на детей или тем более на Брэндана. Она со всеми вела себя ровно и спокойно, чем и обескураживала мужа, заставляя его замолчать и немного подумать, прежде чем что-то сказать. Родители встречали Камиллу на ступеньках перед домом. Пока она их не увидела, она и не осознавала, как соскучилась по ним. Все ее мысли были заняты или Джимом, или учебой. А сейчас, когда она смотрела на взволнованные и обрадованные лица родителей, Камилле стало немного стыдно и она подумала, что могла бы и чаще им звонить. — Камилла, девочка моя! Как мы рады, что ты наконец-то дома! — воскликнула Изабель, обнимая ее. — Прости, дорогая, что не приехали на вручение дипломов, у меня была очень важная встреча. Надеюсь, ты меня понимаешь? Камилла догадалась, что отцу ужасно стыдно оправдываться, и быстро попросила: — Не надо, папа, я все понимаю. И потом рядом со мной был один дорогой мне человек. У меня для вас очень важная новость! — на одном дыхании выпалила Камилла. Она боялась, что ей не хватит духу сказать родителям о своей помолвке, а неизвестность всегда страшила Камиллу. Чем быстрее она сообщит о своей будущей свадьбе, тем для всех лучше. — Давайте пойдем в дом, сядем возле камина, и ты нам все расскажешь, — предложила Изабель. Вероятно, она догадалась, что дочь приехала с не очень приятными для отца новостями. Изабель делала все, чтобы в семье царили мир и порядок. — Конечно, мамочка, — согласилась Камилла и, не удержавшись, бросилась обнимать родителей. — Как же я рада вас видеть! В гостиной они уселись в удобные старинные кресла, Изабель принялась разливать чай. Она старательно поддерживала разговор ни о чем, но Камилла почувствовала, как ее решимость поделиться с отцом и матерью планами на ближайшее будущее стремительно тает. Наконец Изабель замолчала и взяла в руки чашку с чаем. Однако в гостиной недолго стояла тишина. Брэндан, которому надоело мучиться неизвестностью, спросил Камиллу: — Так что ты нам хотела рассказать? — Папа, мама, я выхожу замуж! — преувеличенно восторженно воскликнула она. Изабель и Брэндан переглянулись. В комнате повисла напряженная тишина. — И кто же он? — спросила наконец Изабель. — Джим, — просто ответила Камилла. — Это тот, с которым ты проводила все время, учась в университете?! — раздраженно спросил Брэндан. — Да, папа. — Не может быть и речи! — безапелляционно сказал Брэндан и со стуком поставил чашку на столик. — Папа, мне не хочется тебя огорчать, но это уже решенный вопрос. Я помолвлена с Джимом и не собираюсь отказывать от своего слова. — А придется, — жестко сказал Брэндан. — Нет! — отрезала Камилла. Ее интонации были копией интонаций отца. — Кто он вообще такой?! — закричал Брэндан. — Он — компьютерный гений, — гордо ответила Камилла. — Только этого нам и не хватало! — Брэндан воздел руки к потолку, словно пытался найти у него защиту от сумасшествия дочери и тех бед, которые последуют за ним. — Прекрати, папа, ты же не хочешь, чтобы мы рассорились в первый же день моего возвращения, — попросила Камилла. — И правда, Брэндан, — мягко сказала Изабель, беря мужа за руку, — давай познакомимся с этим молодым человеком. Вдруг ты предвзято к нему относишься? — Да, кстати, а почему он не приехал с тобой? Побоялся? — иронично улыбнувшись, поинтересовался Брэндан. — Папа, он очень хотел приехать, но его мама заболела… Как только Джим убедится, что с ней все в порядке, он сразу же приедет сюда. И я очень надеюсь, что ты будешь с ним если не мил, то хотя бы не так ироничен и зол. Брэндан вскочил с кресла и в раздражении принялся бегать по комнате. Камилле показалось, что отца сейчас хватит удар. — Я должен быть с ним мил! Это я! Должен! Быть с ним мил! — Лицо Брэндана пошло красными пятнами. Он рванул узел галстука, который, как ему показалось, начал душить его подобно удавке. — Сейчас же позвони этому Джиму и скажи, что берешь свое слово обратно! — И не подумаю! — Камилла тоже вскочила с кресла. — Нет, ты сделаешь это! — закричал Брэндан. — Почему это?! — Потому что я тебе приказываю! — Ты мой отец, но это не дает тебе права распоряжаться мною, как собственностью! — Еще как дает! Я дал тебе все, о чем многие могли только мечтать! У тебя было счастливое детство, отличная школа, я оплатил твою учебу в университете, этот никому не нужный диплом специалиста в английской литературе Средних веков! — Значит, теперь и мой диплом тебе не нравится?! — рассердилась Камилла. — Очень мило! Зачем же ты тогда так потратился? Кем бы ты хотел меня видеть? Менеджером?! — А хоть бы и менеджером! Ты совершенно не приспособлена к жизни! Может быть, я в этом и виноват, но это и дает мне право распоряжаться тобой. Марш в свою комнату! — Знаешь что, папочка… — Камилла уже не могла говорить, вырывающиеся из горла слова напоминали шелест сухих листьев. — Ты не сможешь загнать меня наверх. Мне уже не десять лет. Забудь об этом. Я выйду за Джима, нравится тебе это или нет. Я только надеялась, что мне не придется, как сироте, идти к алтарю одной! — Не придется! Только потому, что у алтаря тебя будет ждать тот, кого выберу я. — Да что ты о себе возомнил?! Я выхожу за Джима — и точка! Камилла упала в кресло и скрестила руки на груди. — Что ты делаешь со мной?! А если тебе на меня наплевать, подумай о матери! — Брэндан указал на Изабель, у которой на лице не было ни кровинки. — Это ты подумай о маме, — буркнула Камилла. — Не я устроила скандал. Я хотела обрадовать вас этой новостью! — Ничего себе радость! И вообще я бы не устроил этот, как ты выразилась, скандал, если бы ты хоть чуть-чуть думала головой. А если бы ты думала головой, ты бы ни за что не вышла замуж за этого тунеядца! — Не смей так говорить о Джиме! — вновь взвилась Камилла. — Он самый умный и самый лучший! — А кто его будет кормить, самого умного и лучшего? А?! — издевательски усмехнувшись, спросил Брэндан. И тут же сам ответил: — Я, что ли? Может, ему еще и место в моей фирме нужно? — Да он к твоей фирме и близко не подойдет! — вспылила Камилла. — Ему сделали несколько блестящих предложений! Он может выбирать! Нужны ему твои верфи! — Ох! Да мой будущий зять гений! Сейчас меня точно хватит удар от восторга! И что же ему предложили? Должность старшего уборщика? А может быть, начальника ассенизаторской бригады? — Брэндан! — возмутилась Изабель. — Не говори так. Ты же его совсем не знаешь! Брэндан резко повернулся к жене. Его глаза сверкнули столь яростно, что Изабель невольно поежилась. — Я знаю только то, что моя дочь собирается совершить глупость, а остальное меня не волнует. Хватит мне сына-художника! Я не желаю иметь на своей шее еще двух тунеядцев! — Я уже сказала, что мы не возьмем у тебя ни цента. Мне, если тебе все же небезынтересно знать, предложили место преподавателя. И я намерена получить степень магистра. — Доченька, какая же ты у нас умница! Я так горжусь тобой! — восхитилась Изабель. — Дура она у нас! — снова закричал Брэндан. — Дура, раз не понимает, что этому хлыщу нужны только мои деньги! — Я уже не раз сказала, что ни я, ни Джим не возьмем у тебя ни цента твоих проклятых денег, — вынуждена была повторить Камилла. — Ты на них уже помешался! — Может быть. Вот только что вы есть будете, а? — Все! — воскликнула Камилла, поднимаясь с кресла. — Я так больше не могу! Надеюсь, мне позволят остаться в этом доме на ночь, или прямо сейчас выметаться? — Камилла! Ну что ты такое говоришь! — упрекнула ее мать. — Ты же знаешь, что бы там отец ни говорил, это твой дом. И я ни за что не позволю тебе уйти из него неизвестно куда. — Спасибо, мама. Но кажется, мне стоит завтра же отправиться в Ковентри. Несмотря на то что мать Джима больна, я надеюсь встретить у нее более теплый прием, чем у своей собственной семьи. Камилла поцеловала на прощание мать и бросила негодующий взгляд на отца. — Скатертью дорога! — крикнул он ей вслед и упал без сил в кресло. — Брэндан! — возмутилась его словами Изабель. — Как ты можешь говорить такое своей собственной дочери?! — А как она может выкидывать такие фортели?! — Господи! Где ты это слово-то услышал! — Изабель недовольно покачала головой. — Я тебя попрошу выбирать выражения. В моем доме не будут звучать такие слова. Хватит и ваших криков. Брэндан смутился. — Прости, Изабель. Но Камилла действительно сошла с ума! Как можно даже думать о том, чтобы выйти замуж за нищего?! — Я верю ей. — Изабель покачала головой. — Если она говорит, что у него есть перспективы… — Ты всегда хочешь видеть в людях только лучшее! — Может быть, только поэтому я до сих пор и живу с тобой. — Изабель улыбнулась. — Успокойся, Брэндан. Ты не должен выгонять ее, не должен кричать. Или ты думаешь, что Камилла дурочка и не разбирается в людях? К тому же она и этот Джим встречаются уже много лет. Так что тебе нечего опасаться. — Не пытайся успокоить меня, Изабель, это бесполезно. Я уже все решил для себя. Ты знаешь, я редко меняю свои решения. И этот случай вовсе не тот! — Брэндан и сам толком не понял, что сказал, но решил не исправляться. — Ты даже не хочешь дать ему шанс! Ты что-то задумал, Брэндан! — Ничего подобного, — начал он оправдываться. — Просто я не хочу, чтобы наша дочь повторила судьбу Чарльза. — А что плохого в судьбе Чарльза? Да, он не Крез, но он неплохо зарабатывает. К тому же он выставляется в Тейт. И его работы собираются брать на открытие Тейт-модерн! — Изабель, давай не будем говорить хотя бы о нем! Все. Я устал. Я иду спать! — Брэндан поспешно встал и направился к двери. Он всегда старался избегать разговоров о сыне. — Брэндан, ты не ответил мне, что ты задумал! — настиг его у двери голос жены. Брэндан остановился и медленно повернулся к Изабель. — Ну с чего ты взяла, ничего я не задумал, — смущенно ответил он. Изабель укоризненно покачала головой. — Ты никогда не умел мне врать. — Ну хорошо! — воскликнул, решившись, Брэндан. — Я уже присмотрел Камилле жениха. — И кто же он? — Эрскин Стюарт. 2 — Как? Эрскин? — удивленно спросила Изабель. Брэндан вынужден был вновь вернуться в кресло. Изабель налила ему в чашку чаю. — Он отличный человек, с головой на плечах, не сопляк какой-нибудь, но и не стар, ему ведь всего тридцать восемь… — принялся нахваливать своего протеже Брэндан. — Да, но Камилле двадцать два! — Это не та разница, о которой стоит говорить, — безапелляционно сказал Брэндан. — Главное, чтобы человек был хороший. — Откуда ты знаешь, какой он человек? Я не могу сказать, что в восторге от него, — задумчиво добавила Изабель. — Я с ним давно работаю. И позволь заметить, что ты всего пару раз встречалась с ним на приемах, а я общаюсь с Эрскином каждый день. И вообще, я думаю… — Все «я» да «я»! Мне все понятно! Ты собираешься отдать нашу дочь за человека, который выгоден тебе как партнер. Это что, взятка? — Нет, конечно, что за глупости ты говоришь?! — возмутился Брэндан. — Тогда попытка покрепче привязать его к себе? — Прекрати, Изабель! Это просто трезвый расчет. То качество, которого наша дочь, как оказалось, совершенно лишена! Я думаю о том, что когда-нибудь все равно умру. И мне не безразлично, кому останется мое дело. Сын меня разочаровал, и я надеялся, что хотя бы дочь сделает так, чтобы дело всей моей жизни не досталось неизвестно кому! Я уже пообещал Эрскину, что всячески буду ему помогать в борьбе за любовь и руку моей дочери. Он очень хочет быть рядом с Камиллой. — Да они же встречались всего два или три раза! — Он пару раз говорил с Камиллой. В конце концов, Эрскин разумный человек. Он знает, что человек, который строит такие корабли, — говоря это, Брэндан невольно приосанился, — сумеет уж как-нибудь воспитать дочь. И потом он единственный, кому я могу доверить свои верфи. — Брэндан, как ты можешь думать о верфях, когда твоя дочь страдает?! Ты должен сейчас подумать о счастье Камиллы, а не о том, кому и что ты пообещал. Кстати, как ты вообще мог пообещать Эрскину, что Камилла выйдет за него! Она не твоя собственность! — Если я об этом не подумаю, в моей семье никто не вспомнит, откуда у них деньги! — Брэндан предпочел проигнорировать вопрос жены. Он и сам чувствовал, что данное им Эрскину обещание не слишком хорошо выглядит с точки зрения морали. — Камилла права, ты совершенно зациклился на своих деньгах! Я очень разочаровалась в тебе, Брэндан. Очень. Раньше ты был другим. Изабель встала и, от двери бросив на мужа полный негодования взгляд, вышла из комнаты. — Эх, и почему вы отказываетесь меня понять… — обреченно пробормотал Брэндан. Хотя Изабель практически всегда соглашалась с его решениями, она оставляла за собой право быть ими недовольной. А больше всего на свете Брэндан боялся осуждающего взгляда жены. — Кажется, я серьезно попал. Остается только надеяться на то, что они смогут понять меня. А Камилла сможет простить. Я уверен, что так всем будет лучше. Когда-нибудь я им все расскажу, но только не сейчас. Сегодня Изабель была слишком близка к пониманию того, что происходит… — Мистер Риттер, если вы не прекратите разговаривать сам с собой, мне придется вызвать врача. В гостиную вошла пожилая крупная женщина. На ней было черное шелковое платье, а поверх него белый передник. — Господи, Барбара! Мне только ваших наставлений не хватало! — простонал Брэндан. — Мадам сказала, что вы решили сегодня спать в кабинете. Может быть, постелить вам в комнате для гостей? — Раз миссис Риттер сказала, что я буду спать в кабинете, стелите там, — резко ответил Брэндан. — Можете не пытаться сделать вид, что это ваше решение, мистер Риттер. Весь дом слышал, как вы тут орали. А мы-то радовались, что, мол, наконец-то маленькая Камилла вернулась домой! Если бы бедная девочка знала, какой прием ее ожидает! — Барбара, мне кажется, вы беззастенчиво пользуетесь тем, что воспитывали не только Камиллу, но и меня. — Вам это только кажется, сэр, хотя хорошая порка вам бы не помешала! — Барбара, постелите мне в кабинете. Мне утром рано вставать. Все, тема закрыта. — Вот же человек, — не унималась Барбара, — Бог дал вам такую жену, такую дочь, такого талантливого сына!.. А вам лишь бы их всех корабли эти проклятые заставить строить! — Бог дал мне несносную экономку! — Если бы меня не было в вашем доме, кто бы следил за слугами, готовил еду, воспитывал детей? А? — Барбара, вы незаменимы столь же, сколь и невыносимы. Прошу вас, оставьте нотации на завтра. Мне сегодня и без того тошно. — Ох, Брэндан, что же вы такое творите, что и самому плохо?! Вот делали бы все правильно, и вам бы было хорошо, и Камилле, и мадам! — Барбара, если вы сейчас же не уйдете или на худой конец не замолчите, я вас убью. Ведь уволить я вас не могу. — Он действительно сошел с ума! — Театральным жестом экономка вскинула руки к потолку. — Господи, помоги ему и всему этому дому! Барбара развернулась и тяжелой походкой вышла из комнаты, недовольно качая головой. Интересно, подумал Брэндан, шофер мне будет завтра давать советы? Или садовник? Да что они вообще себе вообразили?! В этом доме пока еще я хозяин! — Я здесь хозяин! — повторил Брэндан вслух, но как-то не очень уверенно прозвучали его слова. По крайней мере, я должен сделать все, чтобы Камилла вышла замуж за Эрскина, подумал Брэндан. Он тот, кто и нужен моей девочке. И когда-нибудь она скажет мне спасибо за то, что я уберег ее от этого ужасного Джима. Что за имя-то такое?! Камилла боялась, что мать придет ее успокаивать, но Изабель хватило мудрости не тревожить дочь в такой момент. Она понимала, что больше всего на свете Камилле хочется побыть одной и выплакаться в подушку. Изабель любила и знала свою дочь, и о том, что Камилла терпеть не может давать волю слезам при ком-то, даже при родной матери, помнила отлично. Когда слезы иссякли, к Камилле вернулось спокойствие. Да, она знала, что отец будет не очень рад ее браку с Джимом, но на такую реакцию вовсе не рассчитывала. Однако надо быть сильной, чтобы суметь противостоять давлению отца. Я завтра же поеду в Ковентри, решила Камилла. Джим будет рад мне, да и с его матерью мне все равно следует познакомиться. А сейчас, когда она больна, будет даже лучше, что я приехала. Все же лишние руки. Ведь я все умею. Мама была права, когда настояла, чтобы Барбара научила меня готовить, стирать и шить. Папа зря говорит, что я не готова к взрослой жизни. Я ведь прекрасно обходилась без слуг, пока училась. И ничего, не умерла. Подумаешь, деньги! Я смогу зарабатывать, да и Джим у меня молодец. Я верю в него, чтобы там папа ни говорил. Как жаль, что я не могу ему позвонить прямо сейчас… Вот было бы здорово услышать его голос! Но нельзя. Ведь он сразу же поймет, что у меня неприятности. Он очень остро чувствует, когда у меня случается беда. Зачем же его расстраивать? Вот приеду и все расскажу. Но мне так нужно хоть с кем-нибудь поговорить! Как жаль, что нельзя говорить об этом с мамой! Она бы выслушала меня и посоветовала что-нибудь дельное. Но если я сейчас начну ей жаловаться, маме станет еще хуже. А у нее слабое сердце. Как же папа не понимает, что своими криками и скандалами он отправит ее на тот свет раньше времени! С Барбарой говорить нет смысла. Она сразу же начнет причитать: «Детка моя!» К кому я могу обратиться? Может… Точно! Я уже сто лет не разговаривала с Чарльзом! Уж он-то точно поймет меня. Главное — застать его дома. К удивлению Камиллы, брат сразу же снял трубку. — Привет, Чарли! — воскликнула она преувеличенно весело. — Маленькая Ка?! — удивился Чарльз. — Что, я уже тебе и позвонить не могу? Ты сразу же удивляешься! — обиделась было Камилла. — Прости, сестренка, просто твой звонок неожиданный… — Надеюсь, я тебя ни от чего не оторвала? — спросила Камилла. — Нет, что ты! — И ни от кого? — добавила она. — Маленькая Ка! — пораженно воскликнул Чарльз. — Ладно тебе, все мы уже не дети, — сказала Камилла и, не удержавшись, грустно вздохнула. — У тебя что-то случилось? — спросил немедленно насторожившийся Чарльз. — Да нет, все в порядке, просто решила поговорить с тобой, Чарли. — Камилле вдруг расхотелось рассказывать брату о недавнем скандале. Чарльзу и так досталось от отца, когда он, единственная надежда семьи, стал не инженером, а художником. — Камилла, уж меня-то ты точно не обманешь. У тебя совершенно похоронный голос. — Прости, Чарли, я, наверное, не должна вываливать на тебя свои проблемы, но… — Давай уже, говори, иначе зачем существуют братья? — Спасибо тебе! — Я еще ничего не сделал. Так что там у тебя стряслось? — Папа категорически запретил мне выходить замуж за Джима и устроил по этому поводу грандиозный скандал! Такого не было с тех пор, как ты ушел из дому. — Джим… это тот парень, с которым ты встречаешься уже четыре года? — спросил Чарльз, лихорадочно пытаясь вспомнить скудную информацию о жизни сестры. — Да, — подтвердила Камилла. — Интересно, а чего отец еще ожидал через четыре-то года? — Я приехала сообщить им о нашей помолвке, — продолжила Камилла, — а папа принялся орать. Ты же знаешь, он не может спокойно поговорить о чем-то важном! — А если упрется… Они одновременно вздохнули. — Да. Так что теперь у меня только один выход. Порвать с семьей и идти к алтарю одной. — Не торопись, малышка, делать это. У тебя перед глазами есть пример старшего брата, который слышит своих родных только по телефону. Это очень тяжело, Камилла, поверь мне. Ты должна понимать, что отец злится вовсе не потому, что ему действительно не нравится твой Джим. Он просто для себя все уже решил. Ты же знаешь его крутой нрав. А теперь, когда ты пошла против его воли, он начал беситься. Но он ведь делает так только потому, что любит тебя, маленькая Ка. — Я все это понимаю, Чарли, но он даже не дал Джиму ни одного шанса! — Это тоже вполне в традициях папы. Мне он ни дал и полшанса. А я все же его сын. И теперь, когда у меня уже есть кое-какие успехи, он так и не хочет признать это. Я только надеюсь, что постепенно он отойдет и я смогу праздновать Рождество дома, с вами. — Ты скучаешь, Чарли? — Очень, маленькая, очень. В прошлое Рождество чуть не наплевал на все и не поехал к родителям! Но в последний момент подумал, что папа просто съест меня вместо праздничного пудинга, появись я на пороге, и отказался от этой идеи. — А мы с мамой надеялись, что ты появишься, — призналась Камилла. — Отец был в неплохом расположении духа и даже глазом не сморгнул, когда мама упомянула тебя в молитве. — О! Это уже показатель! Сестренка, ты хотела совета. Так вот я тебе его даю — не спеши порвать с семьей. Тем более что мы тебя все очень любим. — Но я хотела уехать завтра к Джиму… — И хлопнуть при этом дверью. Да посильнее. Так ведь? — Примерно, — нехотя согласилась Камилла. — Кстати, а почему Джим не с тобой? — поинтересовался Чарльз. — У него мама в Ковентри заболела. А так он собирался ехать к родителям со мной. Но сейчас я рада, что приехала одна. Папа бы его просто убил. — Ну, убить-то не убил, но на улицу выставил бы. — Ой, Чарли, я знала, что это будет нелегко, но что так тяжело! — Камилла вздохнула. — Как хорошо, что у меня есть ты и мама! — Ты хоть маме-то не плакалась в жилетку? Хотя, раз ты вспомнила обо мне, значит, больше не с кем поговорить. — Я не решилась говорить с мамой, — честно призналась Камилла. — Она хоть и выглядит хорошо… Мне страшно за нее, Чарли. Тебя нет, я почти ушла из дому, отец кричит… — Не бойся, наша мама сильнее, чем кажется! И потом, с отцом она живет дольше нас, и все еще не ушла от него. Даже имеет на него некоторое влияние. — Если бы она могла заставить его дать Джиму шанс! — Камилла, куда вам с Джимом спешить? Или тебе не терпится влезть в белое платье и бросить в кого-нибудь букет кремовых розочек? — Без этого я точно обойдусь! У меня и подруг-то таких нет, — уверенно произнесла Камилла. — Ну так и не торопись. Просто ты поставила отца перед фактом. Дай ему время прийти в себя. Когда он осознает, что его девочка уже сделала выбор, вы сможете спокойно пожениться. — А вдруг он это поймет лет через двадцать? — Ничего подобного! — уверенно возразил Чарльз. — Я ушел из дому два года назад, а он уже готов принять меня обратно. — Я сказала, что он не сморгнул. Это вовсе не значит, что тебя не выкинут на улицу, — поправила брата Камилла. — Да брось ты! После выставки в новой галерее Тейт-модерн папа поймет, что ошибался. У меня к тебе только одна просьба. Пусть мама подсовывает ему журналы, где пишут о моих выставках. Камилла хмыкнула. — Тонкий рекламный ход, да, братец? — Именно, — смеясь, подтвердил Чарльз. — Камилла, послушай меня, детка. Мне очень плохо без вас. Все мои достижения — ничто, потому что я не могу разделить радость с вами. Подумай хорошенько, стоит ли торопиться, если потом полжизни придется потратить на то, чтобы вернуться. — Спасибо, Чарли, я буду думать. — У меня замечательная младшая сестренка. Желаю тебе и твоему Джиму счастья. Думаю, папа скоро придет в себя. Я люблю тебя, маленькая Ка. — Я тоже люблю тебя, большой Чарльз! — улыбнулась она, вспомнив старую шутку. Камилла положила трубку, на ее губах играла легкая улыбка. После разговора с братом она немного успокоилась и теперь могла более трезво посмотреть на эту ситуацию. Да, она может поехать к Джиму в Ковентри, но при этом не обязательно сжигать за собой мосты. И потом, для мамы это будет жестоким ударом. Она даст отцу время смириться с тем, что его маленькая дочка все же выросла. Ведь им с Джимом действительно некуда спешить. Джиму нужно заниматься карьерой, да и ей не помешает сосредоточиться на получении степени магистра. Ребенка заводить они не собираются. А уж устроить так, чтобы жить в одном городе, вообще не проблема. Они с Джимом снимут квартирку, поживут вместе, а там видно будет. Должен же отец когда-нибудь смириться с мыслью, что Камилла выйдет замуж только за Джима! Камилла очень надеялась, что он все же не будет слишком долго смиряться. 3 Утром Камилла не спустилась к завтраку, а попросила Барбару принести еду ей в комнату. Также она просила экономку подготовить для нее машину и заказать билет до Ковентри на вечерний поезд. Камилла собиралась приехать к Джиму утром следующего дня. Вот только она не была уверена, что с легкостью найдет дом его матери, ведь в Ковентри Камилла не была ни разу. А поговорить с Джимом по телефону почему-то не получалось: никто не брал трубку. Камилла беспокоилась, что он сменил номер телефона и адрес, но все же решила, что лучше плутать по незнакомому городу в поисках Джима, чем оставаться в родном доме и выслушивать гневные тирады отца. Камилла не стала распаковывать чемодан, поэтому до вечера ей было совершенно нечего делать. Она валялась на кровати и смотрела в окно, вспоминая свое детство, встречи с Джимом, их клятву всегда быть вместе и любить друг друга всю жизнь. От мыслей о Джиме Камиллу оторвала тяжелая поступь Барбары. Еще в детстве Камилла научилась распознавать шаги своей няни: иначе как успеть спрятать запрещенные чипсы или книгу? Раздался стук в дверь. — Да! — крикнула Камилла. — Деточка моя, — растроганно произнесла Барбара, — твой папа хочет поговорить с тобой. Спустись к нему в кабинет, лапочка. — Барбара, а с каких это пор ты начала стучать в мою дверь, прежде чем войти? — удивилась Камилла. — С тех самых, как ты стала взрослой. Мало ли чем мы друг друга можем смутить! Камилла улыбнулась. — Еще полгода назад я не могла тебя смутить ничем. Когда я приезжала на Рождество, ты не стучала. — Но ведь ты теперь уже совсем взрослая! Вот замуж собралась… — На глаза Барбары навернулись слезы умиления. — Ой, Барбара! Я никогда не могла понять твоей логики! — воскликнула Камилла. — Лапочка, спускайся уже, потом мы с тобой поговорим. Твой отец ждет тебя. — Я не буду с ним говорить. — Хорошее настроение Камиллы, появившееся после вчерашнего разговора с Чарльзом, мгновенно улетучилось. — Не хочу, чтобы в доме вновь начался крик, — пояснила она. — Камилла, мне кажется, что Брэндан уже успокоился. Тебе все же стоит спуститься. Он ведь твой отец! — Ну и что? Барбара, я уезжаю через два часа. Неизвестно, когда я вернусь. Надеюсь, пройдет не слишком много времени. Но ты же знаешь, как папа отреагировал на решение Чарльза! Я очень не хочу уезжать со скандалом. Мама этого не выдержит. Мне лучше не беседовать с папой. Особенно сейчас. Барбара покачала головой. — Это замечательно, что ты заботишься о матери, но, лапочка, с отцом все же надо поговорить. Поверь мне, после того как миссис Изабель велела ему спать в кабинете, его решение относительно тебя и твоего Джима могло сильно измениться, буквально на противоположное! У него ведь была целая ночь для размышлений. — Ты веришь в то, что папа мог изменить решение за одну ночь?! — воскликнула пораженная Камилла. — Ты ведь его знаешь больше, чем я. Он же упрямее мула! Я ни за что не поверю, что он вдруг решил дать мне свое благословение. Кто угодно, но только не он! — Но, Камилла, поговорить все же стоит, — продолжала уговаривать ее Барбара. — Поверь мне, даже если он и не изменил твоей точки зрения, быть может, он решил, что не стоит ссориться еще и с дочерью. Может быть, он хочет предложить тебе выход, который устроил бы вас обоих? — Ой, Барбара, мне все это не нравится! — Камилла недовольно покачала головой. — Я знаю папу и чувствую, что он что-то затеял! — Ну давай же, лапочка, поговори с ним! Ты умная девочка и сразу поймешь, что он задумал. Да и мадам будет приятно, что вы хотя бы попробовали помириться. Если еще и с дочерью она сможет общаться только по телефону… Вот это будет настоящим ударом для нее. — Хорошо, — сдалась Камилла, — но то, что ты делаешь, называется шантажом! Она встала с кровати и, не глядя на обрадованную Барбару, вышла в коридор. Камилле очень не хотелось говорить с отцом, она чувствовала, что этот разговор может закончиться только скандалом. А она уже все продумала. Сейчас бы уехала из дому, нет ее, нет и проблемы. Папа остыл бы, хорошенько подумал. А пока бы он думал, за это время они с Джимом смогли бы доказать, что уже стали вполне самостоятельными людьми. Камилла долго стояла перед кабинетом отца, не решаясь войти. Наконец, сделав глубокий вздох, она толкнула дверь. — Папа, ты хотел меня видеть? — спросила Камилла, стараясь унять дрожь в голосе. Ей всегда было немного страшно, когда она входила в кабинет отца, ведь он приглашал сюда детей только для того, чтобы отругать за какую-нибудь провинность. Более привычной и родной для Камиллы была гостиная, где вся семья собиралась вечерами и пила чай. — Ты собралась уезжать? — вопросом на вопрос ответил отец. — Да. — Почему? — сурово сдвинув брови, спросил он. — Только потому, что так всем будет лучше. — Всем будет лучше, если ты останешься дома, — недовольным голосом сказал Брэндан. — Пап, давай не будем сегодня ссориться, — попросила Камилла. — Если честно, я не знаю, когда вернусь, поэтому хотела бы уехать без скандалов и криков. — Тебе так уж необходимо уезжать? Совершенно неожиданно для Камиллы в голосе отца появилась такая надежда услышать отрицательный ответ, что она с трудом нашла в себе силы огорчить его: — Да, папа. Я уже сказала, что так будет лучше для всех. Ты сможешь спокойно все обдумать. Мама не будет нервничать из-за наших ссор. А я буду рядом с человеком, которого люблю. — Но, Камилла, как же вы будете жить?! — Мы будем жить хорошо. — Оставь иронию для более подходящего случая. Я все же твой отец, — жестко оборвал ее Брэндан. — И я говорю совершенно серьезно. Я не знаю, как ты сможешь жить без прислуги, без Барбары, которая готова носить тебя на руках, без шофера, в конце концов! — Пап, я жила так все годы учебы! — Ничего подобного! Ты жила в замкнутом мирке студенческого городка! — Я не хотела тебе говорить, но мы с Джимом снимали квартиру. И, если тебе будет интересно, оплачивал ее он. На некоторое время Брэндан Риттер потерял дар речи. — Сделай глубокий вдох, папа, и медленно выдохни, — попросила Камилла. — Я не прощу себе, если с тобой случится удар. — Камилла! Как ты могла так со мной поступить! — взорвался Брэндан. — Что это такое?! Жить с молодым человеком! — Пап, сейчас ни у кого такая ситуация не вызывает вопросов. Это вполне нормально. — Это неприемлемо для меня и моей дочери! — Лицо Брэндана все сильнее наливалось кровью, и Камилла уже всерьез опасалась сердечного приступа. — Пап, ну я прошу тебя успокоиться! — чуть не плача, сказала она. — Тебе хоть кто-нибудь сказал обо мне хоть одно плохое слово? Я с отличием окончила университет, меня приглашают преподавать. Что тебе еще надо? — Камилла, в твоем возрасте недопустимо жить с молодым человеком! — Если ты забыл, напоминаю, что мне двадцать два года! По-моему, самый тот возраст, чтобы жить с молодыми людьми! — Я отлично помню, в каком году ты родилась, потому и говорю, что это недопустимо! — То, что я родилась? Ну это только ваша с мамой ошибка. Я уже ничего исправить не могу. Максимум, пойти повеситься! — Не говори так, Камилла! — прикрикнул на нее Брэндан. — И не вздумай ляпнуть что-то подобное при матери. — Извини. — Она сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться. — Это все, что ты хотел мне сказать? — Нет. — Мне еще нужно собрать вещи, — солгала Камилла. — Камилла, я думаю, тебе не стоит собирать вещи и ехать неизвестно куда! — Я отлично помню адрес, к тому же Джим меня встретит. — Камилла, я не о том! Кто ты для этих людей? Как они тебя встретят? И потом, что это за бегство из родного дома?! — А что мне остается делать? Я люблю Джима, он любит меня. Все просто и ясно, а ты пытаешься все усложнить. И потом, мне кажется, что его мать встретит меня лучше, чем ты встретил бы Джима! — Еще скажи, что я плохой отец! — Ты слишком хороший отец. И мне от этого очень тяжело живется. Я надеюсь, что ты позволишь маме встречаться со мной хоть иногда. — Ты всерьез собралась уйти из дома?! — Нет, шучу так! — взорвалась Камилла. — Я уже заказала билет. Завтра утром я буду с Джимом. И мне будет с ним в малюсенькой квартирке гораздо лучше, чем в этом шикарном особняке, где я даже дышать должна по твоей команде! Брэндан со стоном схватился за голову. — Ну вот, теперь я еще и деспот! — А ты этого не знал? Может, мама и согласна терпеть твои выходки, а с меня хватит! Я ухожу. В том, что она действительно собралась уходить, Брэндана не убедили бы никакие слова. Но спокойный, чуть усталый, лишенный всякой эмоциональной окраски голос дочери убедил его больше, чем что-либо. — Камилла! — окликнул Брэндан. Она остановилась у двери и, обернувшись, бросила на отца вопросительный взгляд. — Не уезжай, пожалуйста. Мама этого не переживет. — С мамой я поговорю! Не волнуйся, тебе не придется ей ничего объяснять. — Дочка, мне тоже будет очень тяжело. Хватит с меня того, что ушел сын. Прошу тебя, останься хотя бы еще дней на десять. Мы все успокоимся, поговорим и подумаем, как нам жить дальше. — Ты можешь дать мне слово, что эти десять дней не станут одной сплошной чередой скандалов? — Я тебе это обещаю. — Пап, я, честно, не знаю, как мне поступить. Мне кажется, что, если бы я уехала сейчас, многих проблем удастся избежать. — Вот именно, избежать! Разве я не учил тебя, что от трудностей нельзя бегать? Трудности нужно преодолевать. — Я забыла об этом, папа. — Прошу тебя, останься. Хватит с меня этого гения, твоего братца! — Я звонила ему. Он очень скучает… Брэндан замахал на нее руками. — Даже слышать не хочу! Нет, нет, нет! Можешь даже не рассказывать мне об этой Тейт-модерн! Я и так везде натыкаюсь на журналы, где говорится о том, насколько гениален мой сын. Камилла чувствовала, что ворчание отца — притворно. На самом деле он начал гордиться Чарльзом. И это означало, что скоро ее брат сможет вернуться домой. — Ладно тебе, папа, — попробовала успокоить она отца. — Он действительно отличный художник. О его работах уже пишут статьи. — Так ты останешься? — с надеждой спросил Брэндан. Камилла колебалась всего секунду. — Да, папа, но только на десять дней. Если что-то не получится, у меня есть полное право уехать к Джиму. Брэндан усмехнулся. — Заключаешь со мной сделку? Камилла пожала плечами. — Я все же твоя дочь. Пойду скажу Барбаре, чтобы отпустила водителя. — Я рад, что все так закончилось, маленькая Ка. Мы приняли единственно верное решение. В ответ Камилла только улыбнулась отцу. Она-то как раз вовсе не была уверена в том, что все делает правильно. Брэндан Риттер действительно не спал прошлой ночью, но вовсе не потому, что мучился стыдом или раскаянием за свои резкие слова. Он думал, как можно уберечь Камиллу от страшной судьбы, а брак с Джимом Кудисом казался ему опаснее даже самых безумных идей сына. То, что он придумал, поначалу показалось Брэндану неосуществимым. Но, поразмыслив, он понял, что в его плане нет ничего нереального. Оставалось только сделать так, чтобы Камилла не узнала ничего о том, что собирается сделать ее отец. Первую часть плана он сегодня успешно осуществил: Камилла остается дома на десять дней. Больше ему и не нужно. Скорее всего, он справится гораздо быстрее. А уж сделать так, чтобы любимая дочь была вполне довольна своей жизнью в родительском доме… Что может быть проще? Ей здесь рады, ее все любят. А теперь, когда конфликт с отцом сошел на нет, ей и вовсе незачем покидать родное гнездо. Как только он, Брэндан, осуществит свою часть плана, все будет зависеть от Эрскина. Но Эрскин парень не промах и сумеет убедить Камиллу в том, что только с ним она будет по-настоящему счастлива. Брэндан долго думал, стоит ли посвящать Эрскина в свои планы, но в итоге решил, что лучше будущему зятю кое о чем не знать. Конечно, он расскажет о части своего плана, но только если она удастся. Еще он будет давать Эрскину советы. Только тогда они смогут убедить Камиллу, что ее глупая любовь к Джиму — всего лишь каприз избалованного ребенка. И потом, не пропадать же заказанному для Камиллы билету! — подумал Брэндан и усмехнулся. Боюсь только, что Изабель обо всем догадается. Ей конечно же не понравится мой план. Но я смогу ее убедить, что так всем нам будет лучше. А время ее убедит лучше, чем я. Брэндан всегда был скор на сборы и уже через полчаса был готов ехать в Ковентри. Домашним он сказал, что едет по срочному делу в Ливерпуль. Ночь в поезде была не слишком приятной для Брэндана. Он старательно гнал прочь мысли о том, что его решения тоже могут быть неправильными и что для Камиллы было бы лучше, если бы она училась на своих ошибках. Но уже утром Брэндан справился с голосом совести. На перрон вокзала Ковентри вышел вполне довольный собой и жизнью крупный судостроитель Брэндан Риттер. Найти дом Джима оказалось не так-то просто. Брэндан уже и забыл, когда в последний раз ему приходилось бывать в таком бедном районе. Низенькие одно- и двухэтажные домишки прижимались друг к другу боками, как будто пытаясь согреться или спрятать свою непрезентабельность за спиной соседа. Многие дома делили между собой несколько семей. На веревках, натянутых прямо перед домами, сушилось белье, и чумазые ребятишки бегали по улице. Если бы только Камилла это увидела собственными глазами! — думал Брэндан, брезгливо морщась. Она бы сразу же поняла, что я прав и что ей здесь не место! Он с огромным трудом выяснил, где живут Кудисы: такая же развалюха, как и все вокруг. Но дома, к удивлению Брэндана, никого не оказалось, несмотря на раннее утро. Брэндану не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к соседям. За несколько фунтов еще не заливший в себя с утра пива и страшно мучившийся от этого мужчина сказал Брэндану, что миссис Кудис недавно забрали в окружную больницу. Сын поехал сразу туда и дома до сих пор не появлялся. Брэндан порадовался, что предусмотрительно не отпустил такси, и помчался в окружную больницу. Кажется, теперь он точно знал, каким образом заставит Джима отказаться от Камиллы. Деньги могут творить чудеса. Это Брэндан понял очень давно. За определенную мзду медицинская сестра нашла через компьютерную сеть госпиталя больную по имени миссис Джейн Кудис, поступившую три дня назад. Она подробно описала Брэндану, как попасть в отделение кардиологии, и пожелала ему удачи в делах. Господи, как же все-таки продажны люди! — зло подумал Брэндан. Хорошо хоть некоторые этого не скрывают. Камилла вскоре поймет, за что я уважаю Эрскина: он честно признается, что Камилла ему нравится, но еще больше нравится возможность работать со мной не просто как партнеру, а как члену семьи и со временем получить все мое дело. Он честен, а я уважаю честность. И могу быть уверен в том, что он не бросит меня в старости и не развалит мою верфь. Брэндан, размышляя об особенностях человеческого характера, не заметил, как пришел в отделение кардиологии. — Вы куда? — окликнула его медицинская сестра на посту, куда более сурового вида, чем та, что сидела в приемном отделении. — Я к миссис Кудис. — У нее уже сын. — Прошу вас, пропустите меня. Я только что приехал и очень бы хотел видеть Джейн. — А кем вы ей приходитесь? — спросила сестра. — Я ее давний друг. Очень близкий друг. К тому же, если вы меня не пустите, мне просто будет некуда идти и придется сесть прямо тут и ждать, пока вернется Джим. Ведь у них дома сейчас никого нет… Брэндан виновато развел руками. Ему показалось, что лицо сестры, напоминающее физиономию оголодавшего бульдога, немного смягчилось. — Ну хорошо, — сказала она. — Третья палата. Там вы ее увидите. Только, мистер, запомните, пять минут. И если не дай бог из-за вас миссис Кудис разнервничается… Брэндан сразу же понял, что лучше ему в этом случае сразу выброситься в окно. Он поспешил в палату, пока сестра не передумала. Брэндан пару раз бывал в больницах. Один раз даже как пациент: тогда у него обострилась язва. И он привык к тишине и покою, к большим удобным палатам, больше напоминающим гостиничные номера… То, что открылось его глазам, было больше похоже на лагерь беженцев. В огромной комнате стояли ряды кроватей, отделенные друг от друга только тончайшими занавесками. В помещении стоял постоянный гул, так как находившиеся в ней все время разговаривали. Опасаясь, что не сможет найти миссис Кудис и ее сына, Брэндан начал пробираться в глубь палаты. Вскоре он увидел возле одной кровати молодого человека в очках. Его черные густые волосы выглядели так, будто их никогда не касалась расческа. Видимо, он не слишком жаловал парикмахеров. Но, несмотря на неряшливую прическу, рубашка на нем была чистая и выглаженная. Умное лицо, на взгляд Брэндана, портил странный блеск в глазах. Брэндан опасался людей с такими глазами — он хорошо знал, что так могут смотреть только гении. Брэндан не раз видел такое выражение в глазах сына. Проблема заключалась в том, что поведение и поступки гениев нельзя предсказать. А мистер Брэндан Риттер терпеть не мог непредсказуемых людей. — Джим Кудис? — спросил он, подойдя, и осторожно тронул молодого человека за плечо. — Да, — отозвался очкарик, с трудом фокусируя взгляд на лице Брэндана. Казалось, он вообще не может думать сейчас ни о чем, кроме лежащей на кровати матери с бледным заострившимся лицом. — Я отец Камиллы. Нам нужно поговорить. — Что?.. — переспросил Джим. — Ах да! Очень рад с вами познакомиться, мистер Риттер, но сейчас не самый подходящий момент. Кивком головы он указал на лежащую на кровати женщину. Похоже, мать Джима забылась сном. Брэндан подозревал, что это не настоящий сон, потому что он бы ни за что не смог даже закрыть глаза в этом бедламе. — Когда заболела ваша мать? — спросил Брэндан. — Три дня назад у нее начался приступ. Слава богу, ей хватило сил вызвать «скорую». Врачи сказали, что еще пять минут, и они бы ничего не смогли сделать. Голос Джима едва заметно дрожал. Брэндан понял, что он любит мать и готов ради нее на многое. И ему вдруг стало ужасно неловко оттого, что он собирался предложить Джиму. Но Брэндан понимал, что, если он сейчас не сделает этого, никогда потом он не сможет вновь начать этот разговор. — Джим, пока ваша мать спит, не могли бы вы уделить мне несколько минут? Обещаю, что не отниму у вас много времени. Джим пристально посмотрел на спящую и наконец кивнул, соглашаясь поговорить с Брэнданом. Пока они шли к двери, молодой человек все время оглядывался, как будто боялся, что, если оставит мать одну, с ней случится что-то ужасное. Когда они вышли в коридор, взгляд Джима стал более осмысленным, и Брэндан подумал, что беседа все же состоится. — Джим, как я уже сказал, я отец Камиллы. Думаю, она вам рассказывала обо мне. И о том, что я буду не в восторге от одной только мысли о вашей свадьбе. Джим в ответ только согласно кивнул. — Должен честно признаться, — продолжил Брэндан, — что, когда я узнал о решении Камиллы выйти за вас замуж, я был не просто огорчен или расстроен, я был в бешенстве! Но с моей дочерью сложно спорить. — Брэндан усмехнулся. — Она пригрозила, что даже готова уйти из дому, только бы быть рядом с вами. Может быть, я плохой отец, ведь мой сын уже ушел из дому потому, что мы с ним разошлись во взглядах на его будущее. И я не могу потерять еще и дочь. Если мой сын знал, на что он шел, Камилла по сути еще ребенок. Она ни дня не прожила по-настоящему самостоятельно, она всегда была под присмотром. И все эти рассказы о том, как вы славно жили на съемной квартире, не заставили меня изменить свое мнение. Камилла — ребенок, она просто играет во взрослую жизнь. Мне хотелось бы думать, Джим, что вы все же умнее моей дочери. — Вы зря так думаете о своей дочери! — горячо воскликнул Джим. — Я точно знаю, что Камилла — совсем не ребенок. И в жизни она гораздо умнее и практичнее меня. — Может быть, и так, Джим. Но скажите мне, что вы можете предложить моей дочери? — Брэндан не дал молодому человеку ответить, он продолжал развивать свою мысль: — Я видел ваш дом. И я должен честно сказать, что Камилла будет просто в ужасе, когда увидит, как живет ваша мать. Да, я допускаю, что вы получили достойные, с хорошей перспективой предложения. Я даже допускаю, что вы настолько гениальны, что быстро сделаете карьеру. Но откуда вы знаете, сможет ли Камилла ждать, пока вы взберетесь на вершины карьеры? Сколько вам понадобится на это лет? Три, пять, десять? Поймите, Джим, моя дочь привыкла к всему самому лучшему. Да, я плохо воспитывал детей, они действительно купались в роскоши. Но теперь-то это не исправишь. — Зачем вы мне все это говорите, мистер Риттер? — Только для того, чтобы вы поняли: вы — не пара моей дочери. Когда влюбленность пройдет, она поймет, какую страшную ошибку совершила, но обратного пути уже не будет. — Я не уверен, что мы с ней совершаем ошибку. Мы любим друг друга. Я получил много предложений и скоро выйду на работу. Приняв любое из них, я сразу же смогу снять приличную квартиру в хорошем районе. А всего через два года мы сможем купить домик где-нибудь в пригороде Бирмингема. — Значит, вы в Бирмингеме получили место? — заинтересовался Брэндан. — Отличный город. — Да, там очень мило. — А теперь, Джим, не хотите ли вы подумать о том, что из-за болезни матери все ваши планы рушатся как карточный домик? — Почему же? — похоже искренне, удивился молодой человек. — Хотя бы потому, что ваша мать будет нуждаться в уходе. В профессиональном уходе, мой мальчик. А знаете, сколько стоят услуги хорошей сиделки? Но это еще не все. Вы видели счет за пребывание в этой убогой больнице? Нет еще? Уверяю вас, страховка вашей матери с трудом покроет его. А еще нужны будут лекарства, консультации врачей. И потом, когда я увидел эту палату, я был в шоке. Камилла не потерпела бы этого. Здесь же совершенно нет условий! Вашей матери нужна отдельная палата и сиделка. Необходимы хорошие лекарства, компетентные врачи, впрочем, это я уже говорил. Вы сможете обеспечить ей все это, Джим? — Смогу, конечно, — последовал самоуверенный ответ. — Но тогда вы не купите домик и даже не снимете квартирку. Мне жаль вас огорчать, но сейчас вы стоите перед выбором: или детская любовь, или здоровье и долгая жизнь матери. Я сейчас уйду. А вы будете думать. И еще, Джим: Камилла, если останется со мной, будет иметь все самое лучшее. Потом она встретит человека, который сможет обеспечить ей ту же степень комфорта, к которой она привыкла с пеленок. Она выйдет за этого человека замуж и забудет о своей любви к вам. Поймите, Камилла не рождена и не воспитана для того, чтобы терпеть лишения. Подумайте о том, что, отказавшись от нее, вы сделаете лучше и для своей матери, и для Камиллы. Брэндан, не прощаясь, развернулся и пошел по коридору. Он знал, что Джим не будет долго думать. Брэндану было противно оттого, что пришлось сыграть на сильных и хороших чувствах этого молодого человека. Он не хотел даже себе признаваться, что Джим ему понравился. Брэндан предпочитал думать, что он сделает лучше для всех: и для дочери, и для этого молодого человека, и для его матери. И для своей семьи, конечно. — Мистер Риттер! — окликнул Джим. — Да? — Скажите, что сейчас делает Камилла? Пряча улыбку, Брэндан пожал плечами. — Думаю, поехала с матерью по магазинам. Мы собираемся позвать гостей, а у Камиллы нет нового вечернего платья. — Она вспоминает обо мне? — Да, — честно ответил Брэндан. — Она постоянно говорит о вас и о том, как славно вы заживете вдвоем. И учтите, она еще ничего не знает о том, что ваша мать серьезно больна. — Мистер Риттер, вам будет достаточно, если я напишу ей письмо? — осипшим голосом спросил Джим. — Вполне. В конце концов, это ваше дело, молодой человек. Я хочу только одного: чтобы моя дочь была счастлива. — Тогда я сделаю это для нее. И для мамы. Брэндан неожиданно для самого себя полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда чековую книжку. Он думал о том, чтобы купить Джима, но сейчас не знал, чего ему хочется больше: доказать себе, что даже самые светлые и великие чувства продаются, или помочь парню, который готов пожертвовать своим счастьем ради счастья любимой девушки и жизни своей матери. Брэндан заполнил чек, подписал его и протянул Джиму. — Возьмите, вам он пригодится. — Я не могу его взять. — Джим с ужасом смотрел на чек. Брэндан поморщился. — Прекратите! Сейчас вы начнете говорить, что делаете это не из-за денег, а ради счастья Камиллы. Это мы с вами оба отлично знаем. И ведь вы согласились с моими доводами до того, как я дал вам чек. Считайте, что вы мне понравились и мне захотелось потратить свои деньги на доброе дело. Надо же замаливать грехи! Берите же, Джим. И запомните золотое правило: никогда не отказывайтесь от денег, которые вам дают просто так. Нет ничего постыдного в том, чтобы принять чью-то помощь. Прощайте. Надеюсь, через несколько лет вы поймете, что я был прав. Джим остался стоять в сером коридоре. В его руке белел чек. Он понимал, что сделал что-то не так. Джим опустил голову и побрел в палату, надеясь, что хотя бы его матери и Камилле теперь будет хорошо. Он любил этих двух женщин и ради них был готов отказаться не только от своих чувств, но и от своей жизни. 4 Брэндан вернулся домой в отличнейшем расположении духа. Камилле и в голову не пришло, на что пошел ее отец, лишь бы она не выходила замуж за Джима! Но девушка даже не догадывалась о заключенной ими сделке. Ей казалось, что отец, напротив, решил примириться с ее браком и не портить отношения. Единственное, что действительно волновало Камиллу, почему Джим не отвечает на ее звонки. Но она успокаивала себя тем, что на телефонной линии какие-то проблемы или телефон просто отключили за неуплату. Джим так забывчив! Но день, когда Камилла получила долгожданную весточку от Джима, стал самым черным днем в ее жизни. Сначала она не могла поверить, что это действительно написал ее Джим. Но за много лет Камилла хорошо узнала его почерк, любимые словечки, манеру построения фраз, словом, она была уверена, что это письмо — не подделка. Но что же случилось с ее Джимом? Почему он пишет, что их брак был обречен еще до того, как они смогли его заключить? Почему так уверенно утверждает, что они не пара? Почему настаивает на том, чтобы она его забыла как можно скорее? Камилла не находила ответы на эти вопросы. Она не знала, что делать и к кому обратиться за советом и поддержкой. Понимая, что своими страданиями причинит боль матери, Камилла даже боялась заговорить с ней о своем неудачном романе. Отец казался Камилле не самым подходящим собеседником для разговора на подобные темы. Он конечно же прямо не сказал, что рад тому, как все утроилось, но Камилла видела знакомую искру победы в глазах отца. Ведь все получилось так, как он хотел. Камилла знала, что все вопросы могут быть решены только одним звонком. Ей достаточно набрать номер Джима. Когда-нибудь ведь она дозвонится! Но гордость не позволяла Камилле сделать этот единственный спасительный звонок. Он меня отверг, думала она, а значит, я не имею никакого права навязываться ему. Вдруг он встретил другую женщину? И просто боится ранить меня… Хотя разве можно ранить больнее? Или он решил, что я помешаю его карьере. Да мало ли что взбрело в голову гению! Папа прав, гении совершенно непредсказуемые люди! Но что теперь делать мне? Долгими часами Камилла просиживала или у окна в своей комнате, или, когда матери удавалось уговорить ее спуститься вниз, в гостиной, тупо глядя на пламя в камине и отвечая невпопад на вопросы. Когда ненадолго выходила из ступора и начинала воспринимать окружающую действительность, Камилла ловила настороженные взгляды родителей. Она понимала, что мать и отец беспокоятся о ней, но никак не могла заставить себя вернуться в этот мир из страны грез. Не просто не могла — не хотела. Однажды, когда Камилла сидела в гостиной с книгой, которую взяла для отвода глаз, Изабель вошла в комнату в сопровождении какого-то мужчины. Она был высок и строен. Светлые волосы, разделенные на прямой пробор, высокие скулы, тонкая кожа. Большинство приятельниц Камиллы сказали бы, что он ангельски красив. Камилла, пожалуй, согласилась бы, но с небольшим уточнением: красив скорее дьявольски, чем ангельски. — Камилла, познакомься, пожалуйста, — сказала Изабель, — это мистер Эрскин Стюарт. Мистер Стюарт — моя дочь, Камилла. — Приятно с вами познакомиться, мисс Риттер, — произнес приятным тенором Эрскин и склонился к руке Камиллы. — Взаимно, — ответила она, хотя вовсе не почувствовала никакой симпатии к Стюарту. — Мистер Стюарт — компаньон твоего отца, Камилла. Брэндан пригласил его сегодня поужинать с нами. — Очень мило, — бесцветным голосом произнесла Камилла. В комнату вошел запыхавшийся Брэндан. — Извините, — сказал он, — я немного задержался. Дела! Брэндан развел руками и слегка пожал плечами. Неожиданно на глаза Камиллы навернулись слезы. Это был такой знакомый и родной жест! Отец всегда делал так, когда чувствовал себя виноватым и открыто признавал свою вину. Например, когда обещал свозить детей в зоопарк, но в последний момент требовалось его присутствие на верфи. — Пойдемте к столу, — предложила Изабель. Эрскин галантно подал ей руку. Брэндан подал руку дочери. Так, парами, они вошли в столовую. — Надеюсь, ты себя сегодня достаточно хорошо чувствуешь, чтобы обедать с нами? — спросил отец Камиллу, чуть отстав от Изабель и Эрскина. Судя по тону, Брэндан явно ожидал от дочери положительного ответа. — Это очень нужно, папа, лично тебе? — упавшим голосом спросила она. — Ты же знаешь, я не имею склонности неукоснительно соблюдать правила приличия. — Да, милая, это очень важно для меня. Прошу тебя, постарайся хотя бы на сегодняшний вечер стать прежней милой и веселой Камиллой. Такой, какой тебя помним мы с мамой. — Я постараюсь, папа. — Камилла смогла выдавить из себя кривую улыбку, больше похожую на усмешку. — Вот и умница! — обрадовался Брэндан покорности дочери. Это был первый день за почти три недели, когда Камилла согласилась ужинать с семьей, а не осталась в своей комнате. Еще ни один ужин не был для Камиллы таким мучением! Ей пришлось следить за разговором, отвечать на вопросы, а самое страшное, у Брэндана неожиданно прорезалось остроумие, и Камилле пришлось смеяться над шутками отца. Они были хороши: в меру соленые, очень тонкие и уместные, но беда была в том, что Камилле вовсе не хотелось смеяться. Она чувствовала, что ее смех звучит фальшиво. Но, кажется, кроме матери, этого никто не заметил. Изабель то и дело бросала на Камиллу встревоженные взгляды. Этой ночью Камилла вновь не смогла уснуть, несмотря на успокоительный сбор, который ей дала Барбара. Бессонница мучила ее вот уже несколько недель. Если ей и удавалось уснуть на несколько минут, во сне к ней приходил Джим и говорил, что он ни в чем не виноват, просто так получилось. Фантом из ее сна умолял Камиллу позвонить ему. И Камилла просыпалась оттого, что ей не хватало воздуха и легкие разрывались от беззвучного крика. Брэндан тоже не спал этой ночью. Днем он получил конверт, где лежали чек, выписанный им Джиму, и коротенькая записка: «Я совершил ужасную ошибку. Не беспокойтесь. Я не буду звонить или писать Камилле. Но если она страдает и если вы ее любите, расскажите ей обо всем». Одно успокаивало Брэндана: ему показалось, будто Камилла вполне благосклонно смотрит на Эрскина. Во всяком случае, впервые за много дней он услышал смех дочери. Но обсудить эту тему с Изабель Брэндан так и не решился. Он до сих пор не рассказал жене о сделке, заключенной с Джимом. Ему было мучительно стыдно за тот день. Ведь, как он ни старался, Камилла все равно страдала. Брэндан часто слышал, как дочь плачет ночью в подушку, и от этого у него разрывалось сердце. Но теперь уже поздно что-либо менять. Брэндан понимал, что, если Камилла когда-нибудь узнает, что это он разрушил ее свадьбу с Джимом, она ни за что на свете не простит отца. Со временем Брэндан успокоился, а когда Эрскин начал заглядывать к ним и без приглашения, подолгу общаться с Камиллой наедине, решил, что все эти мучения и душевные страдания ни к чему и постарался побыстрее забыть о сделке и о самом факте существования Джима Кудиса. Камилла хоть и не могла так легко и быстро забыть о Джиме, с удовольствием общалась с Эрскином. Сначала у нее просто не было выбора. Брэндан приглашал Эрскина и исчезал якобы по делам, а Камилле приходилось поддерживать светскую беседу. Вскоре она начала находить определенную прелесть в этих неторопливых разговорах. И тогда Эрскин стал бывать у них чаще. Один раз, когда они поспорили о новом фильме, Эрскин предложил, чтобы разрешить все противоречия, вместе сходить в кино. Камилла рассмеялась, представив, как под руку с ним входит в кинозал, но согласилась. Потом Эрскин пригласил ее в театр на премьеру. И они долго разговаривали об игре актеров и о творчестве Шекспира, чья пьеса была поставлена. И обязательно после спектакля или кинопросмотра Эрскин приводил Камиллу в какой-нибудь милый и уютный ресторанчик. Один раз она случайно увидела счет, который оплатил Эрскин, и сразу же поняла, что с Джимом ни за что бы не пришла сюда. Такую сумму их скромный бюджет просто не выдержал бы. Она попробовала платить за себя сама, но Эрскин возмутился, и Камилла в конце концов уступила. На день рождения Эрскин сделал Камилле просто королевский подарок — ложа в опере, а до спектакля они целый день неспешно гуляли по Лондону. Они остановились в отеле, где Эрскин как истинный джентльмен заказал им два отдельных номера. Камилла слегка удивилась, но оценила деликатность Эрскина по достоинству. Через три месяца со дня знакомства Камилла почувствовала, что с нетерпением ждет прихода Эрскина. Она всерьез задумывалась, не влюбилась ли в Эрскина, но тут же без всяких колебаний отвечала: «нет». Ей было просто хорошо и спокойно рядом с ним. Так, как должно быть при встрече хороших друзей. Джим теперь реже являлся ей во сне, но каждый раз при мысли о нем сердце Камиллы замирало и лишь через несколько томительных секунд начинало биться вновь. Нет, она не любила Эрскина, она до сих пор любила Джима. Несмотря ни на что. Однажды вечером Эрскин предложил Камилле сбежать с удивительно скучного приема. Уже была осень, и Камилла продрогла в легком платье, не спасал даже пиджак, который Эрскин заботливо накинул ей на плечи. Они довольно долго ждали такси, и Камилла уже начала сожалеть о том, что не захотела терпеть скуку приема. Кажется, ее ждет тяжелая простуда со всеми прелестями вроде насморка и кашля. Эрскин привез Камиллу домой и, заметив, что знобит, велел Барбаре растопить камин. Они сидели в креслах и смотрели на пламя. Камилла почувствовала, что ее клонит в сон. Но она не могла прогнать Эрскина сейчас. Чтобы не уснуть, Камилла завела светский разговор из тех, о котором забываешь сразу же по его окончании. Эрскин отвечал ей, но как-то невпопад. В конце концов, Камилла не выдержала: — Эрскин, да что с тобой сегодня?! — А? Что? Прости, я задумался… — И о чем же? — заинтересовалась Камилла. — Ты бы вышла за меня замуж? От неожиданности она не смогла ничего ответить. Камилла только сидела и удивленно моргала, пытаясь понять, шутит Эрскин или говорит серьезно. Эрскин улыбнулся ей. — У тебя удивительные ресницы. — Чем же они удивительны? — спросила опешившая Камилла. Она не могла понять: издевается он над ней, что ли? — При свете дня они кажутся не очень длинными и не слишком густыми, но когда за окном темно, а в камине горит огонь, они как два опахала ложатся на твои нежные щеки. — Это очень мило, Эрскин, и довольно поэтично, но я тебя совершенно сегодня не понимаю! Ты ведешь себя очень странно. — Это только потому, что я решился сегодня просить твоей руки, Камилла. — Но… Как же так? Мы ведь друзья… — растерянно ответила она. — А что может быть крепче, чем брак между друзьями? И самая сильная любовь может со временем превратиться в ненависть, а настоящая дружба остается с тобой на всю жизнь. Ты мне очень нравишься как женщина. Я уверен, что ты станешь отличной женой и хорошей матерью. Не могу с уверенностью сказать, что ты думаешь обо мне, но, по крайней мере, тебе легко со мной. Ты чувствуешь, что я надежный и верный человек, что мне можно доверять. О чем тут еще думать, Камилла, мы ведь созданы друг для друга! — Понимаешь, Эрскин, я любила одного человека… И это очень плохо закончилось. Я все еще не могу прийти в себя и не уверена, что готова всерьез думать над твоим предложением. — Камилла, если единственное, что тебя останавливает — старая любовь, то я готов все понять и ждать столько, сколько потребуется, чтобы затянулись раны на твоем сердце. Но я уверен, что ты можешь подумать о нашем браке как о чем-то абстрактном. Если бы все сложилось по-другому, могла бы ты сказать мне «да»? Подумай, пожалуйста, о моем предложении в таком ключе. — Я постараюсь, Эрскин. Но… Я не могу тебе ничего обещать, — растерянно сказала Камилла. — А я и не прошу обещаний. Просто подумай. Кажется, мне уже пора уходить. — Эрскин встал с кресла. — Не провожай меня, ты и так замерзла. Он послал Камилле улыбку и вышел из комнаты. Вот теперь я точно не смогу спать! — чуть раздраженно подумала Камилла. Она чувствовала, что все идет к этому объяснению, сделанному Эрскином только что, даже хотела немного ограничить общение с ним, но все как-то не получалось, ведь сейчас он был ее единственным окном в этот мир. И очень интересным окном. Вот и закончилось ее безмятежное любование представленными там видами. Ах, Эрскин, если бы ты только знал, что я сейчас переживаю! Ты бы не верил так бездумно в то, что я могу согласиться стать твоей женой. И все же что мне теперь делать? — Камилла? Ты еще не ушла спать? — удивленно спросил Брэндан, входя в гостиную. — Уже третий час ночи. — Пап! Скажи мне, пожалуйста, ты знал, что Эрскин попросит моей руки? Брэндана ее вопрос застал врасплох, Камилла сразу же почувствовала это. — Только, пожалуйста, говори мне правду, ты же не умеешь лгать! — попросила она. — Знал, — глубоко вздохнув, признался Брэндан. — И как давно ты об этом знал? — Со дня первой вашей встречи. — И что ты думаешь по этому поводу? — поинтересовалась Камилла, делая вид, что ей не так уж важен ответ на этот вопрос. — Что он — идеальная пара для тебя, моя милая. — А может быть, он появился в нашем доме специально, чтобы я увлеклась им и забыла о Джиме? — вкрадчиво предположила она. — Камилла, ты так страдала, что я не мог этого выносить. И я решил, что с Эрскином тебе, по крайней мере, будет интереснее, чем со мной или с мамой. Скажешь, я был не прав? — Да, — медленно ответила Камилла, — ты прав, мне с ним хорошо и спокойно. Но вовсе не стоит выходить замуж за человека только потому, что с ним комфортно! — А за кого же еще выходить? За того, с кем будет плохо? Девочка моя, вы с ним — одного поля ягоды. Вы оба увлекаетесь одним и тем же, думаете одинаково. Вам не придется подстраиваться друг под друга. Я уверен, что вам будет хорошо вместе. Так же хорошо, как нам с мамой. — У меня нет маминого терпения. — Но и Эрскин совсем не похож на меня! Он уравновешенный, спокойный. Я ни разу не видел его в дурном расположении духа. Если он полюбил тебя, думаю, он сделает все, чтобы ты была счастлива. — Думаешь, он меня полюбил? — тихо спросила Камилла. — Если бы ты только замечала, как он на тебя смотрит! — А теперь, папа, расскажи мне, пожалуйста, что у вас за совместные дела. — На данный момент половина капитала в моей фирме принадлежит Эрскину. То есть можно сказать, что мы совладельцы. И, когда придет время мне уходить от дел, Эрскин — идеальная кандидатура, чтобы передать ему все. — Насколько он хорош в бизнесе? — Восхитителен! Я еще никогда не видел человека, который бы умел так просто и ясно объяснить, чего он добивается! — Ясно, — прервала Камилла отца, боясь, что он вновь начнет расточать похвалы Эрскину, теперь уже как бизнесмену. — Ты уверен, что он не развалит твою фирму? — Абсолютно уверен. — Хорошо, папа, спасибо тебе. Я подумаю над его предложением. Камилла встала с кресла и обняла отца. — Ты у меня умница, — сказал ей Брэндан, и я уверен, к какому бы решению ты ни пришла, оно будет правильным и продуманным. — Спасибо, папа, я рада, что ты столь высокого мнения обо мне. Спокойной ночи. Камилла улыбнулась отцу на прощание и пошла в свою комнату. Не одну ночь она провела без сна, пытаясь решить, что же ей делать и как лучше поступить. Иногда ей казалось, что нечего и думать над предложением Эрскина: она его не любит и ни за что не будет счастлива с нелюбимым человеком. А потом Камилла думала о том, что за ним она будет как за каменной стеной. И ей хотелось сейчас же звонить Эрскину и сказать, что она согласна. Но тут же это решение начинало казаться предательством по отношению к Джиму. А потом она вспоминала, что это Джим отказался от нее и от ее любви. Камилла металась по этому замкнутому кругу и не видела выхода. Все решил случай. К ней на улице подошла старая знакомая и спросила, когда же они с Эрскином объявят о помолвке. Весь город, оказывается, бурлил слухами об их романе и ждал закономерного завершения этих отношений в церкви и при стечении многих гостей. Камилла смутилась и ничего не ответила, но для себя решила, что пора наконец признаться себе, что у нее просто нет другого выхода. Эрскин — тот, кто ей нужен. Через месяц местная газета опубликовала объявление о помолвке мисс Камиллы Риттер и мистера Эрскина Стюарта. Свадьба была назначена на середину января. 5 Камилла тяжело опустилась в кресло. Ей едва хватило сил на то, чтобы весь сегодняшний день тупо улыбаться окружающим. Пышное белое платье, гирлянды из роз, столы, украшенные флердоранжем, точно таким же, как ее венок, — все это ужасно утомляло и раздражало. Уже через десять минут после венчания Камилла почувствовала, что ее тошнит от великолепия и роскоши мероприятия под названием «свадьба». Но не она решала, какой будет их свадьба. Эрскин заявил, что это событие должно запомниться надолго всему городу, а не только приглашенным гостям. Кстати, гости были не только из Плимута, но и буквально со всех уголков Англии. Камилле показалось, что отец и Эрскин пригласили всех своих партнеров. И поэтому речь шла в основном о бизнесе. Правда, Камилла не один раз слышала комплименты. Она и сама чувствовала, что выглядит просто потрясающе. Белое платье подчеркивало нежность и белизну ее кожи, а под венком из флердоранжа волосы выглядели темнее обычного. В обрамлении темных волос лицо Камиллы было сказочно нежным и юным. Ее губы побледнели от волнения и были почти незаметны, а фиалковые глаза выделялись на бледном лице как два огромных цветка, неожиданно появившихся из-под снега. Тонкие руки в белых перчатках чуть подрагивали от сдерживаемого внутреннего волнения. Небольшая грудь Камиллы была поднята настоящим корсетом на китовом усе и соблазнительно белела в глубоком вырезе платья. Быть может, в любой другой ситуации Камилла была бы рада и своей красоте, и количеству гостей, и букетам флердоранжа, запах которого, казалось, пропитал все на свете, но каждую минуту — и во время венчания, и на приеме, последовавшем за ним, — Камилла думала о Джиме. Иногда она, забывшись, с удивлением замечала, что рядом с ней стоит совершенно чужой мужчина. Это не Джим! — с ужасом думала Камилла, а потом вспоминала, что теперь с этим мужчиной она связана клятвой быть вместе и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит их. Камилла уронила голову на руки. Больше всего на свете ей сейчас хотелось расплакаться. Но Камилла не могла себе позволить ни одной слезинки. Только не сейчас, не в этот день. Камилла понимала, что ее слезы принесли бы только боль и разочарование матери. Изабель довольно долго отговаривала дочь от опрометчивого брака, а когда поняла, что Камилла все для себя решила, отступила, решив, что ее девочка уже выросла и отдает себе отчет в своих действиях. Да и давление, оказываемое Брэнданом на жену и дочь, не могло не сказаться на ее решении. Теперь Камилла старалась, чтобы мать думала, будто она счастлива рядом с Эрскином. — Камилла, почему ты сбежала? — раздался над ее ухом все еще непривычный, несмотря на долгие месяцы общения, голос Эрскина. Камилла слабо улыбнулась. — Я очень устала, надеюсь, гости простят мне этот побег. — Я тоже на это очень надеюсь, — осуждающе произнес Эрскин. — Мне пришлось одному отдуваться. Многие не поняли твоего, как ты выразилась, побега. Камилла удивленно подняла на него свои огромные глаза. Раньше Эрскин никогда не позволял себе говорить с ней в подобным тоне. Она почувствовала, как к щекам приливает краска возмущения. — Может быть, тебе стоит извиниться? — ядовито поинтересовалась она. — За что же? — За твой тон. Когда ты ухаживал за мной, я ни разу не слышала от тебя ничего подобного. Ты успел измениться за один день? Или тот Эрскин, за которого я собралась замуж, был притворством? — Прости, — тихо сказал он, — я тоже очень устал. Ты ни в чем не виновата. Я понимаю, что для тебя это был очень сложный день. Прости, милая. Думаю, мы теперь должны учиться жить рядом? Камилла согласно кивнула. — Конечно, дорогой. Инцидент был исчерпан, но что-то продолжало тревожить Камиллу. Ей казалось, что она была не так уж не права, когда предположила, что вовсе не знает настоящего Эрскина. — Тогда пойдем со мной. Можешь не беспокоиться, гости уже разъезжаются. Нам нужно только попрощаться, и мы можем отправляться домой. Слово «домой» резануло слух Камиллы. Она привыкла называть домом или родительский дом в Плимуте, или квартирку, которую они снимали с Джимом. О том, что теперь она должна будет жить с Эрскином в его доме, Камилле вовсе не хотелось думать. Свадьбу решили отмечать в доме родителей Камиллы: все же особняк Риттеров был больше и представительней дома Эрскина. — Потерпи еще несколько минут, милая, и мы уедем домой. Обещаю, там уж тебе не придется скучать. Эрскин улыбнулся и плотоядно облизнулся. Камиллу передернуло. Она знала, что не сможет избежать близости с Эрскином, но сама мысль о ней страшила ее больше, чем расставание с родительским домом. Камилла так ничего и не чувствовала к Эрскину, кроме дружеского расположения. От мысли, что руки Эрскина будут прикасаться к ее телу, а губы целовать ее, Камилла испытывала отвращение, граничащее с безумием. Единственное, что поддерживало ее, это надежда как можно скорее забеременеть. Ребенок избавил бы ее от выполнения супружеских обязанностей и помог бы справиться с прошлой болью и призраком Джима. Как только у нее родится маленький сын или дочка, на мысли о своей неудавшейся любви не останется времени. Камилла оперлась на руку Эрскина и постаралась натянуть на лицо приятную улыбку. Еще десять, ну максимум пятнадцать минут, и я буду свободна. А потом, пока мы доедем, пока то да се, уже наступит утро, может быть, ничего и не будет… Камилла понимала, что подобные мысли просто глупы. Не удастся откладывать близость с собственным мужем до бесконечности. Это глупо. Все же она не девочка и уже имеет сексуальный опыт. И Эрскин об этом знает. Если она так боится лечь с ним в постель, то стоило вообще отклонить предложение руки и сердца и остаться навсегда в родительском доме. Сейчас Камилле такой выход начал казаться единственно возможным и правильным. — Почему ты так побледнела, милая? — участливо спросил Эрскин. — Тебе нехорошо? — Нет-нет, — поспешила его успокоить Камилла. — Я очень устала, может быть, поэтому закружилась голова… — Как только мы отсюда уедем, ты примешь горизонтальное положение, и я постараюсь сделать все, чтобы голова у тебя закружилась от наслаждения. Камилла ощутила его горячее дыхание на своем ухе, и это ее вовсе не возбудило, скорее наоборот. — Эрскин, нас могут услышать, — испуганно и от этого слишком громко сказала Камилла, стараясь охладить своего не в меру пылкого молодого мужа. — Ну и пусть! Я только что получил в свое распоряжение самую очаровательную женщину. Было бы странно, если бы я не хотел ее. — О, Эрскин! Прошу тебя, все это ты мне расскажешь, когда мы останемся одни! — Не могу дождаться этого момента, дорогая женушка! — Эрскин усмехнулся. Камилле показалось, что он понял ее отношение к предстоящей ночи. Она решила не продолжать этот разговор, боясь, что тот зайдет в совершенно ненужное русло. Камилла сидела в гостиной и чинно пила чай с матерью. Она уже успела почувствовать, как сильно изменился ее статус. Теперь знакомые при встрече не интересовались ее успехами в университете или здоровьем родителей. Парни, которые раньше были не прочь закрутить с ней интрижку, теперь если и снисходили до разговора, то ограничивались скупыми фразами о погоде. Да и родители стали относиться к ней чуть иначе. Камилла не смогла бы определить, что изменилось в их отношениях, — она просто чувствовала эту разницу. Вот и сейчас. Никогда раньше за чаем у них с матерью не возникало таких долгих и тяжелых пауз. Обычно они весело болтали о последних новостях или обсуждали волновавшие Камиллу вопросы. После замужества у Камиллы даже прибавилось тем, которые она бы хотела с кем-то обсудить, только вот она не была уверена, что Изабель правильно поймет ее. Да и не хотелось расстраивать мать, которая была против этого скоропалительного брака. Первая ночь, как, впрочем, и последующие, полностью оправдала страхи Камиллы: как Эрскин ни старался, он не смог пробудить в ней огонь, который когда-то легко мог зажечь Джим одним только взглядом. Ей были неприятны его прикосновения и поцелуи. Может быть, поэтому во время близости ничего, кроме отвращения, Камилла не испытывала. Она только молила Бога, чтобы Эрскин ни о чем не догадался. Но он оказался довольно наблюдательным человеком и сразу же понял, что Камилла с трудом терпит его в постели. Уже несколько раз у них случались ссоры по этому поводу, но до серьезных скандалов дело не дошло. И на все уговоры Эрскина сходить вместе к врачу Камилла отвечала отказом. Она-то знала, что у нее нет никаких проблем, тем более фригидности. Еще одно обстоятельство сильно отвратило ее от близости с Эрскином. В первый же вечер он спросил, принимает ли Камилла противозачаточные препараты. Узнав, что она никаким образом не намерена предохраняться от нежелательной беременности, Эрскин призвал ее завтра же сходить к врачу и подобрать себе таблетки. — Камилла, что с тобой происходит? — Изабель первой не выдержала натянутого молчания. — Ничего, мама, — быстро ответила Камилла. — Кого ты пытаешься обмануть?! Я всегда видела, когда ты пытаешься солгать мне! Мы же с тобой договорились: как только у тебя появляются какие-то проблемы, ты сразу же обращаешься за помощью ко мне. Был такой уговор? — Да, был, — согласилась Камилла. — Ну так в чем же дело? — Но, мама, есть проблемы, которые не могут обсуждать мать и дочь! — Затрудняюсь назвать хотя бы одну такую проблему, о которой нельзя было бы поговорить с собственной матерью! — фыркнула Изабель. Она наклонилась к Камилле и нежно погладила ее по руке. — Что тебя тревожит, милая? — Мама, мне очень не хочется тебе это рассказывать. Ты будешь волноваться! — Если ты мне не расскажешь в чем дело, я буду волноваться еще больше! Камилла, ты сама на себя не похожа в последнее время! И ты хочешь, чтобы я не волновалась?! — Мамочка, я все понимаю, но то, что меня беспокоит, касается только меня и Эрскина. — Значит, все дело в нем? Камилла усмехнулась. — Скорее, во мне. — Рада, что ты не потеряла чувства юмора, но, если ты найдешь в себе силы посмеяться над проблемой, станет легче. Поверь мне. — Охотно верю, мама, но мне не очень весело сейчас. И я просто в растерянности. — Ты раскаиваешься, что вышла за Эрскина? — прямо спросила Изабель. — Не могу так сказать… — протянула Камилла. Она действительно еще ни разу не задумывалась всерьез о том, что совершила ошибку, которую, впрочем, легко исправить. Ей вовсе не хотелось думать о разводе, тем более через месяц после свадьбы. — Он плохо с тобой обращается? — Нет, что ты! — поспешно сказала Камилла. — Он очень мил, добр… — Она почувствовала, что ей больше нечего сказать о муже, кроме этих общих слов. — Какие еще положительные качества, присущие практически любому порядочному человеку, ты вспомнишь? — поинтересовалась Изабель. — Мама! — возмущенная до глубины души ее сарказмом, воскликнула Камилла. — А что «мама»? Как только ты вышла за него, ты изменилась настолько, что я больше не уверена, твоя ли я мать. Я не узнаю свою дочь. Ты слишком сильно изменилась, Камилла. И я хочу понять, в чем дело. Не потому, что мне очень хочется лезть в твою личную жизнь или копаться в твоей душе. Я хочу помочь тебе, ведь я люблю тебя, девочка. — Я не знаю, можно ли мне помочь, — тихо сказала Камилла. — Тебе плохо с ним? — обеспокоенная донельзя состоянием дочери, задала прямой вопрос Изабель. — И да, и нет. — Камилла действительно не знала, как ответить на этот вопрос. С одной стороны, она совершенно не понимала Эрскина, а с другой, он очень хорошо с ней обращался, да и в его доме Камилла начинала чувствовать себя хозяйкой, что очень ей льстило. — Он милый, хорошо ко мне относится, но мне кажется, что это его постоянно угнетает. Такое ощущение, что я живу с совершенно незнакомым человеком! Иногда Эрскин позволяет себе такое, что тот Эрскин, который просил у меня руки, ни за что себе не позволил бы! — Например? — Он… — Камилла колебалась, рассказывать ли матери о случае, который сильнее всего поразил ее. — Не смущайся, Камилла, я тоже женщина, если ты до сих пор не замечала. — Изабель бледно улыбнулась. — И очень многое я могу понять. — Он в первый же вечер спросил меня, принимаю ли я противозачаточные таблетки. — Что тебя не устраивает? — удивленно спросила Изабель. — Он имеет право знать, как скоро ему рассчитывать на наследника. Да и вообще он имеет право знать, можешь ли ты родить ему ребенка. Странно, что он не спросил об этом еще до свадьбы. Между прочим, он проявил деликатность. Мне кажется, что все вполне в норме! — Это тебе только так кажется, — опровергла надежды матери Камилла. — Он спросил только для того, чтобы дать мне распоряжение сходить к врачу и выписать таблетки. — То есть? — не сразу поняла Изабель. — Он не хочет детей! — Я могу в некоторой степени его понять, — задумчиво сказала Изабель. — А я не могу! — воскликнула Камилла, со стуком ставя чашку на столик. — Ему прекрасно известно, что я хочу ребенка. Он должен был понимать, что замуж я выхожу только для того, чтобы родить ребенка! Или двух… Чем больше, тем лучше! И вот я получаю такое!!! — Камилла, детка, может быть, он и прав. Ты только подумай… Вы вместе всего месяц! Разве может родиться настоящая семья за такой короткий срок? — Я надеялась, что ребенок сделает нас ближе друг к другу. Надеялась, что ради него смогу создать настоящую семью. — Знаешь, мне кажется, что Эрскин прав. Ты хочешь родить ребенка не ради того, чтобы подарить миру нового человека, а ради собственного спокойствия. — Не могу с тобой согласиться, — буркнула Камилла, но в глубине души она чувствовала, что Изабель права. Ведь она надеялась, что ребенок поможет ей забыть о Джиме. — Милая моя девочка, ты пытаешься врать самой себе, а это гораздо хуже, чем лгать матери! — Изабель укоризненно покачала головой. — Прости, — смущенно сказала Камилла. — Дело не только в этом досадном для тебя эпизоде. Дело в чем-то другом, более важном. Что такое между вами происходит, что ты сама не своя? — Не знаю! Если бы знала, я бы попыталась найти какой-то выход из этой ситуации! Камилла рассерженно встала и принялась ходить по комнате. — Как папа? — поинтересовалась она. — Замечательно. С тех пор, как они с твоим мужем объединили капиталы, он все больше и больше времени тратит на работу. Мне кажется, что твой брак принес ему больше счастья, чем нам всем, вместе взятым! Камилла вздохнула. — Мне тоже так кажется. — Если ты сядешь и чуть-чуть задумаешься над тем, что происходит, мы можем попробовать вместе решить твою проблему, — предложила Изабель. — У меня, если честно, ужасно кружится голова от твоего хождения туда-сюда. — Прости, мама, — сказала Камилла и послушно опустилась в кресло. Но, не отдавая себе в том отчета, она тут же принялась постукивать ногой по полу. Изабель посмотрела на дочь и покачала головой. — Ты еще никогда не была такой нервной. Теперь давай рассказывай, что между вами происходит. Во сколько Эрскин возвращается домой? — Где-то около семи. — И ты, бедняжка, ждешь его, не обедая? — Нет, мама, он сказал, что я могу обедать вовремя, вовсе не обязательно его ждать. — Вот твоя первая ошибка. Ты к нему очень невнимательна. Я подозреваю, что ты не любишь Эрскина. Скорее, я в этом даже уверена. Но все же, Камилла, стоило бы проявить к нему уважение. Разве тебе так сложно подождать час и пообедать вместе с ним? Ты расспрашиваешь его о работе? — Нет, зачем? Мне все равно не очень интересно слушать о большегрузах, которые они с отцом строят! — Боже мой! Чему же ты у меня научилась! Ты думаешь, мне очень интересно было слушать твоего отца? — Камилла поняла, что это был риторический вопрос, и поэтому промолчала. — И тем не менее я каждый вечер интересовалась, как прошел его день, и Брэндан чувствовал, что о нем заботятся. Если ты помнишь, я никогда не позволяла вам с Чарльзом садиться за стол, пока отец не вернулся. И поэтому он всегда спешил домой. Может быть, то, что я тебе сейчас скажу, и предосудительно, но ты должна быть немного хитрее. Нельзя честно говорить мужчине, что он тебя не интересует, если при этом хочешь сохранить семью. Ты ведь хочешь этого? — Наверное… — неуверенно протянула Камилла. — Ну, если «наверное», лучше тебе сразу же пойти и просить о разводе! Ты должна сама для себя сию же минуту определить, чего ты хочешь: оставаться миссис Эрскин Стюарт или вернуться в этот дом? — Я хочу остаться с Эрскином, — уже более твердо произнесла Камилла. Она понимала, что, если вернется домой, бракоразводный процесс принесет родителям только лишние волнения. — Так-то лучше. Но вы с ним хоть о чем-то говорите? — О погоде, — недовольно сказала Камилла. — И все то время, что он ухаживал за тобой, вы тоже говорили о погоде? — Нет, мы обсуждали музыку, новые постановки… — Так почему бы не поговорить об этом сейчас? — Мам, мне кажется, что Эрскин, который остался в прошлом, и тот Эрскин, с которым я сейчас живу, — два совершенно разных человека! Я не думала, что можно так сильно измениться! — Так, значит, проблема в этом. Ты вышла замуж и вдруг узнала, что твой муж вовсе не такой, каким ты его себе представляла? — Именно так. — Камилла низко опустила голову. Ей хотелось плакать оттого, как обидно и несправедливо распорядилась жизнь. — Если тебя это успокоит, скажу, что не ты одна столкнулась с подобной проблемой. Практически все девушки после замужества выясняют, что их избранники вовсе не принцы на белом коне. Тебе повезло, ты хотя бы избавлена от стирки рубашек и приготовления обедов. Даже я, когда вышла за твоего отца, была неприятно удивлена. Оказывается, он храпит. Но ничего, привыкла. И даже смогла прожить рядом всю жизнь, не страдая от недосыпания. — Мама, если бы все дело было в храпе! — с досадой воскликнула Камилла. — Камилла, ты должна принять его таким, какой он есть, и попытаться подстроиться под него. Женщины более гибки в этом плане. Мужчина, если он уже такой, ни за что не изменится. Как бы сам этого ни хотел. Не замыкайся в себе. Поверь, сейчас Эрскину тоже нелегко. Если вы хотите сохранить семью, постарайтесь подстроиться друг под друга. Тебе, конечно, придется ломать себя в некоторых вопросах, но надо потерпеть. Твой папа тоже не ангел… — Уж я-то знаю! — воскликнула Камилла, перебив мать. Но Изабель не рассердилась, напротив, улыбнулась дочери. — А раз ты это понимаешь, почему не стараешься помочь Эрскину? Да, ты должна подстроиться под него, но если тебя что-то уж слишком сильно раздражает, попробуй прямо ему об этом сказать. — Я пыталась несколько раз намекать ему… — расстроенно сказала Камилла. — И не пытайся делать намеки! Мужчины не понимают намеков. Только сразу в лоб. Если и это не подействует, постарайся просто забыть о том, что тебя что-то волновало. Будь гибче, Камилла. Вы не должны просто жить рядом, вы должны жить вместе. А сейчас это у вас не получается. Все зависит только от тебя, моя дорогая. Насколько умной и гибкой окажешься ты, настолько долго проживет ваш брак. А если ты еще начнешь замечать многочисленные достоинства Эрскина и думать о них, а не о его недостатках, кто знает, может быть, ты сможешь забыть своего Джима. 6 Как странно иногда распоряжается судьба, думал Джим, сидя в большом кожаном кресле за широким столом, на котором стоял компьютер самой последней модели. Еще год назад я и думать не мог о том, что получу подобную должность! И вот я технический директор. Конечно, наша компания не Microsoft, но ведь самосовершенствованию нет предела! Джим невесело усмехнулся. За последний год он почти не улыбался нормально. Только когда врач сказал, что его матери больше не нужна сиделка. Тогда она радовалась как ребенок, и Джим не мог не радоваться вместе с ней. Вот и все, больше он не мог вспомнить ни одного радостного дня. Даже сегодня, когда он получил должность, которую в его возрасте не получил бы никто, у Джима не было ни улыбки, ни света в глазах. Он чувствовал не радость, а горечь. Ведь если бы год назад он знал, что добьется такого успеха, ни за что бы не предал Камиллу. Джим встал и подошел к большому окну. По улице сновали туда-сюда большегрузные машины, люди казались деловитыми муравьями, спешащими по делам своего муравейника. Как это все далеко от меня, с грустью подумал Джим. Я никогда не смогу стать частью этого муравейника. Я вообще никогда не смогу стать частью общего. Я теперь так же неуверен в себе, как был убежден в своих достоинствах год назад. Что я смогу дать этим людям? Дружбу, верность? Но я не смог дать это единственной женщине, которая подарила мне свою любовь и нежность. Нет, не так. Это я был удостоен чести любить ее. Она — самое светлое, что было и есть в моей жизни. Может быть, махнуть рукой и поехать к ней? Нет. Как теперь я могу показаться ей на глаза, после этого страшного предательства? Как объясню, почему написал то проклятое письмо? А если ее отец расскажет о том, что я принял от него деньги? Вовсе не важно, что я отдал чек, ведь сначала я его взял! Получается, что я продал Камиллу, продал ее любовь… — Привет, Джим! — оторвал его от самобичевания голос приятеля, вошедшего в кабинет. С Грегори они вместе работали всего-то пару месяцев, но за это время успели сблизиться. Грегори был очень общительным и веселым молодым человеком. Он в принципе не признавал хандры и считал, что лучшим средством от сердечной боли является новый роман. А так как его израненное сердце постоянно подвергалось все новым атакам, подружки у Грегори менялись с удивительной скоростью, Джим даже не успевал запоминать их имена. — Привет, Грег! — поздоровался Джим. — Ты опять в хандре, мой веселый и компанейский друг? — иронично поинтересовался Грегори. — Не издевайся, — попросил Джим. — Кажется, вы, молодой человек, совсем потеряли совесть. Ему дали место, за которое боролись люди с многовековым стажем, а он грустит, глядя в окно! Слушай, у тебя отличная медицинская страховка, теперь ты можешь позволить себе такую роскошь, как психотерапевт. — Что, я настолько плохо выгляжу, что мне нужна его помощь? — поморщившись, спросил Джим. Он по-прежнему стоял у окна и смотрел на улицу. — Хотя бы то, что на твоем лице нет плохо скрываемой улыбки триумфатора, уже ненормально. Ты же победил, приятель! По этому поводу предлагаю устроить большую пьянку! — Грегори! — Джим укоризненно покачал головой. Его приятель любил крепкие выражения, а это очень нервировало Джима, особенно в последнее время. Это сразу же заставляло его вспомнить о Камилле. — Слушай, ты же из простой семьи, сам выбился в люди. Откуда такая нелюбовь к черному словцу? Джим опять недовольно поморщился. — Я очень не люблю некодифицированную лексику. И вообще, речь человека — показатель его образованности. — Какую лексику? — переспросил пораженный Грегори, тупо уставившись на приятеля. — Не-ко-ди-фи-ци-ро-ван-ную, — по слогам произнес Джим. — Думаешь, оттого, что ты тщательно выговорил это страшное слово, мне стал понятнее его смысл? — издевательски спросил Грегори. — Судя по твоему удивленному лицу, нет. Слушай, ты же юрист, причем неплохой. У тебя за плечами Итон. Как ты можешь не знать таких вещей? — Представь себе, могу, — буркнул пристыженный Грегори. — Может быть, ты снизойдешь до того, чтобы объяснить мне, что скрывается под этим термином? — Снизойду, — кивнул головой Джим. — Все очень просто, некодифицированная лексика это то, что мы привыкли называть нецензурщиной, разговорными словами, просторечием. То есть все, что не относится к правильному литературному языку. — Господи! Только не говори, что в Саутгемптонском университете учат такому. Да еще технарей! — Ты прав, не учат. Но у тебя все же гуманитарная специальность, поэтому тебе должно быть втройне стыдно. — Почему втройне? — Потому, что, во-первых, стыдно быть юристом и не знать основ культурной и грамотной речи, во-вторых, непонятно, чему тебя учили в Итоне, в-третьих, потому, что ты активно пользуешься подобной лексикой! — Папочка Джим читает мне мораль, как мило! — прокомментировал Грегори. — Надеюсь, ты хотя бы в зале суда не употребляешь ничего подобного? — поинтересовался Джим. — Нет, там я пользуюсь только кодифицированной лексикой. Я надеюсь, правильно сказал это страшное слово? Слушай, а тебя что, правда, учили этому? — Нет, — честно признался Джим. — Просто Камилла всегда очень строго следила за тем, как я говорю. А у нее железный характер. Хотя, я думаю, тебя бы даже она не перевоспитала. — Джим, когда ты забудешь о своей Камилле? — серьезно спросил Грег. Джим ничего не ответил. Он просто отвернулся к окну, чтобы друг не заметил набежавшие на глаза слезы. — Джим, дружище, я не знаю, что между вами произошло, но если через год ты все еще переживаешь эту разлуку, не следовало бы съездить к Камилле и объясниться? Быть может, все можно вернуть? — Нет, Грег. — Джим обреченно покачал головой. — Ничего вернуть нельзя. Особенно теперь. — Да что же такого особенного случилось за год?! Она что, в монастырь ушла? — Грег, все гораздо хуже. Она вышла замуж. — А ты-то откуда знаешь? — Я ехал в поезде, и мне случайно попалась газета, издающаяся в Плимуте, там живут родители Камиллы. Попутчик оставил на сиденье. Я не удержался и взял ее просто полистать. Понимаешь, теперь я не могу спокойно относиться ко всему, что с ней связано. А тут город, где она живет… И в этой газете было объявление о том, что мисс Камилла Риттер сочеталась браком с мистером Эрскином Стюартом. — И как давно это произошло? — Через четыре месяца после того, как мы расстались. — А твоя Камилла не промах! Брал бы с нее пример! — Не говори так о ней, — сердито сказал Джим. — Прости, приятель, но просто, если она тебя действительно любила, через четыре месяца не выскочила бы замуж. — Я думаю, на нее давил отец. Да и потом, какая у нее могла быть надежда все вернуть, если я сам от нее отказался? — Ты что сделал? — переспросил Грег изумленно. — Да. Я сам отказался от моей Камиллы. Мама попала в больницу. Я был вне себя от горя и беспокойства. Хотя это меня и не оправдывает. Отец Камиллы нашел меня в больнице и объяснил, как мне тогда казалось, просто и ясно, что Камилла не будет счастлива со мной. Я пообещал написать ей письмо и в тот же вечер отослал его. — А как же ему удалось убедить тебя, что вы не сможете быть вместе? — Он начал говорить о том, что Камилла привыкла к комфорту, что у меня больная мать и содержать достойно их обеих я не смогу, а значит, придется кем-то пожертвовать… — Ты меня, конечно, Джим, извини, но ты был идиотом. Тебе же уже тогда предлагали место в этой компании. Да и оклад, даже первоначальный, был больше, чем у меня сейчас. А ведь я тружусь на благо родной компании уже пять лет! — Мистер Риттер был весьма убедителен, а в тот момент у меня не было ни гроша в кармане. Я боялся, вдруг мама не поднимется. Мне даже не на что было бы нанять ей сиделку, которая ухаживала бы за ней, пока я осваивался бы в Бирмингеме, чтобы потом перевезти маму сюда. — Вот так бы и объяснил все своей Камилле, когда все утряслось! — воскликнул Грегори, возмущенный глупостью и недальновидностью приятеля. — Мне было ужасно стыдно перед ней. Я только на одно надеюсь, что ее отец честный человек и заботится о благополучии дочери. Думаю, он не расскажет Камилле о чеке, чтобы не травмировать ее сильнее. Хотя разве кто-то теперь может ее ранить больнее, чем я? Грегори похлопал его по плечу. — Перестань себя казнить. Что сделано, то сделано. Я вот только не понимаю, что страшного в том, если отец расскажет ей о твоем отказе. Ты же уже написал ей письмо? — Дело не в отказе, Грег. — Джим глубоко вздохнул и с шумом выдохнул. — Дело в том, что я принял от него чек. Это случилось уже после того, как я пообещал написать Камилле, но все равно получается, что я ее продал. — Да-а-а, — протянул Грегори. — Но я могу тебя понять. Все же больная мать. А у тебя ни пенса в кармане. Да и Камилла бы смогла понять. Тебе нужно было объясниться с ней! — Ну не мог я, понимаешь?! Не мог! — Джим почти кричал. В его голосе было столько боли, что Грегори невольно отвернулся, чтобы не видеть искаженное мукой лицо Джима. — Джим, ты очень честный человек, и это тебя погубит! — после долгого молчания сказал он. — Давай не будем об этом, — попросил Джим. — Лучше расскажи мне, как решилось дело с контрафактными дисками. — О! Слово «контрафактный» я знаю! Джим бледно улыбнулся. Она понимал, что друг пытается его развеселить, но почему-то смеяться вовсе не хотелось. Раньше он жил воспоминаниями о Камилле. Об их встречах, о запахе ее волос, о нежности ее кожи. А теперь Джим боялся тех фантомов, что начали посещать его ночами. Он много работал, почти изводил себя. Джим делал это вовсе не ради карьеры, а только ради того, чтобы уснуть мертвым сном, едва голова коснется подушки. Он даже пробовал просить у врача рецепт для снотворного, но врач осмотрел его и сказал, что причина его бессонницы — психологическая и что проблемы, которые мучают Джима, надо решать тем или иным образом, но таблетки тут не помогут. Джим отлично понимал, что есть два способа решить его проблему: вернуть Камиллу или оборвать свою жизнь. Иногда он задумывался о втором варианте, но понимал, что, пока его мать жива, он ни за что на свете не наложит на себя руки. Да и разве это достойное решение проблем? — Джим! Если ты будешь делать вид, что тебе интересно, я прекращу рассказывать! — пригрозил Грегори. — Прости, я действительно немного отвлекся. Что ты говорил? У Джима был очень виноватый вид, ведь он потерял нить повествования Грегори. А ведь это дело напрямую касалось его отдела. Им предстояло решить, как лучше защищать продукцию, чтобы просто не возникало подобных споров. — На минуту! Да ты уже полчаса сидишь с отсутствующим видом! Джим, так нельзя. Ты или выкинь из головы свою Камиллу, или помирись с ней. — Как же я могу помириться с ней, если она замужем! — Тоже мне, проблему нашел! — хохотнул Грегори. — Да каждая вторая моя девушка замужем! И никого, заметь, это не останавливало. — Камиллу остановит, — уверенно сказал Джим. — Она всегда верна своему слову. А даже если и вступит со мной в связь, будет очень страдать. — И откуда вы такие честные взялись?! Один из-за своей честности не может вернуть любимую женщину, вторая не сможет быть счастлива с любимым человеком… — Если я до сих пор любимый человек. Все же она вышла замуж, — напомнил Джим. — Вот убей меня, но этот брак соорудил ее папаша! У меня нюх на подобные дела. Я все же юрист. Джим пожал плечами. — Может быть. Но я хорошо знаю Камиллу, заставить ее сделать что-то, противное ее воле, невозможно. — У каждого из нас есть в душе такие волшебные струнки, прикосновение к которым делает человека просто шелковым. И кому, как не отцу, знать о них? — Ох, Грег, я совсем запутался! Джим обхватил голову руками. Ему казалось, что от переживаний и постоянных мыслей о том, «что было бы, если бы…», она начнет раскалываться на части, как спелый арбуз. — Верю, что ты запутался, но кто, кроме вас двоих, сможет все это распутать? — безжалостно сказал Грегори. 7 Камилла подправляла макияж. Она с удивлением смотрела в зеркало: вот уже пять лет она жена Эрскина, а выглядит все так же молодо, как и в день свадьбы. Вот только в ее глазах уже нет украшающего их блеска. И легкая морщинка на лбу говорит о том, что Камилле не очень-то и весело жилось все эти годы в роскошном особняке под постоянным присмотром и контролем. Она делала все возможное, чтобы подладиться под Эрскина и если не полюбить его, то хотя бы привыкнуть. Но Камилла с удивлением обнаружила, что ее мать ошиблась: чем дольше Камилла общалась с мужем, тем более чужим и странным он ей казался. Она даже привыкла не обращать внимания на его грубые комментарии относительно ее внешности, манеры поведения. А все, что так или иначе было связано с Джимом, просто приводило Эрскина в ярость. Но были еще и ночи, которых Камилла продолжала бояться так же, как и в первый раз. Правда, последние несколько лет Эрскин почти не прикасался к ней. Камилла не знала, как к этому относиться. С одной стороны, она была рада, что ей больше не нужно терпеть его липкие руки и грубые ласки, а с другой стороны, Камилла понимала, что, если Эрскин не приходит к ней, это значит одно — он находит утешение в объятиях другой женщины. Она была согласна даже закрывать глаза на очевидные измены мужа. Но вот как скроешь это от родителей и знакомых? Камилла вышла замуж только ради того, чтобы ее родные успокоились, и вот, когда выяснится, что у нее с Эрскином все вовсе не так хорошо, как старается показать Камилла, родители будут в ужасе. Да и мысль о том, что ее муж предпочел другую женщину, была для Камиллы болезненной. Она ведь так надеялась стать для Эрскина идеальной женой, женщиной, которая все понимает и всегда может поддержать, если что-то вдруг не получается. Но чем дольше они жили вместе, тем более чужими становились друг другу. В последние несколько месяцев Камилла чувствовала себя комнатной собачкой. Правда, очень породистой, чтобы не стыдно было показать друзьям и знакомым. И прелесть такого питомца состояла в том, что с ним не нужно постоянно общаться: тренер, парикмахер, дорогие шампуни и правильное питание — вот залог победы на выставке. Камилла понимала, что многие женщины были бы просто счастливы, окажись они на ее месте. Она ни в чем не знала отказу, в их доме было только самое лучшее, они много путешествовали… Но ей-то хотелось совсем другого! Ей хотелось, чтобы рядом был человек, с которым можно о чем-то поговорить или просто сидеть рядом и смотреть, как играют в камине языки пламени. Ей хотелось, чтобы муж, вернувшись домой, радовался тому, что видит ее. А Эрскин, похоже, даже и не заметил бы, если бы вместо Камиллы появилась другая женщина. — Камилла, сколько можно! — услышала она раздраженный голос мужа. — Что ты умудряешься делать столько времени перед зеркалом?! Разве нельзя одеваться и краситься быстрее? Сколько можно тебя просить не откладывать сборы на последний момент?! Камилла понимала, что от нее вовсе не ждут ответов на эти вопросы. В последнее время Эрскин вообще предпочитал, чтобы она молчала. Ему было так удобнее сбрасывать напряжение, а если бы Камилла отвечала, каждый такой разговор заканчивался бы ссорой. У нее просто не было сил изо дня в день устраивать скандалы. Камилле хватало и того, что она почти перестала спать. Не говоря ни слова, она вышла из ванной комнаты. — Отлично! Я же тебе говорил, что это платье — то, что надо, — улыбнулся Эрскин, с удовольствием разглядывая Камиллу. Под этим взглядом она чувствовала себя все той же породистой собачкой. Эрскин делал все, чтобы его жена была самой красивой и элегантной женщиной. Надо отдать Эрскину должное, вкус у него был идеальный. Камилла уже давно научилась полностью доверять выбору мужа. — Поехали, нехорошо заставлять себя ждать. Эрскин первым вышел из дома. И сел в машину. Ему даже не пришло в голову хотя бы открыть для Камиллы дверцу. Как же все изменилось! Камилла тяжело вздохнула. Она теперь часто вспоминала, каким был Эрскин всего-то пять лет назад, и всерьез задумывалась, может ли человек так сильно измениться за такой короткий срок. Или дело в чем-то другом? Они ехали в молчании. Да и о чем они могли поговорить?! Камилла часто ловила себя на мысли, что муж кажется ей незнакомым человеком. Вот и общих тем для разговоров у них уже нет. Нет даже желания искать эти темы. — Мы приехали, — коротко сказал Эрскин и вышел из машины. На этот раз, на виду у многих знакомых, он подал жене руку. Но Камилла прекрасно понимала, что это всего лишь дань традиции и приличиям. Как было данью традиции и посещение ими приемов. Камилла терпеть не могла эти «выходы в свет». Если бы у нее была возможность отказаться, она бы ни секунды не задумывалась. Но, зная, что скажет Эрскин, откажись она идти, Камилла просто боялась даже показаться больной. И, несмотря на свои планы, шла на прием. Хотя какие могли быть у нее планы, если она была надежно заперта в золотой клетке? Эрскин даже не позволил ей заниматься преподавательской или научной деятельностью. Он считал, что комнатной собачке вовсе не обязательно иметь степень магистра. И Камилла легко сдалась. Она вообще еще ни разу не отстояла свое мнение. Эрскин всегда побеждал в тех редких спорах, которые возникали в самом начале их совместной жизни. Камилла понимала, что не стоит сейчас думать о своей неудавшейся жизни, ведь ей нужно улыбаться и поддерживать глупые, ничего не значащие разговоры. Хотя бы наговорюсь вдоволь, подумала Камилла и невесело усмехнулась. Ей не о чем было говорить с этими людьми, серыми и неинтересными. Камилла подозревала, что и сама становится такой. Она уже не могла вспомнить, когда в последний раз брала в руки книгу или ездила на премьеру в оперу. Что же со мной творится? — спрашивала она себя и не могла ответить. Если она не возьмет себя в руки, это, пожалуй, закончится тем, что она станет похожей на этих крашеных, с тоннами грима на лицах чудовищ, вся жизнь которых посвящена новым тряпкам и пустым сплетням! — Привет, Эрскин! Здравствуй, Камилла! Как я рада вас видеть у себя! — К ним спешила хозяйка дома, гостеприимно раскрывая объятия. — Здравствуй, Эстель, — поприветствовал ее Эрскин и нежно обнял. На взгляд Камиллы, слишком нежно. Но ей сейчас не хотелось даже ревновать мужа к другим женщинам. Просто она, кажется, увидела, в чьих объятиях Эрскин нашел утешение. Камилла выдавила некое подобие улыбки и, не касаясь запавших от бесконечных новомодных диет щек Эстель, поцеловала воздух, пропитанный любимым ароматом хозяйки приема — «Шанель № 5». Камилла так и не смогла понять, что же женщины находят в этом тяжелом и неинтересном аромате. Лично она предпочитала воздушные и нежные ноты «Пятой авеню». — Ты отлично выглядишь, милая, — проворковала Эстель. — Ну что ты! — притворно смутившись, отозвалась Камилла. Она старательно следовала правилам поведения в обществе. — Это ты у нас молодец, так следишь за собой! Мне это не дано. Камилла знала, что она действительно никогда не будет издеваться над собой так, как Эстель. А ведь она и без всяких ухищрений выглядела гораздо моложе хозяйки приема, которая была на самом деле чуть младше Камиллы. Хотя Камилле очень хотелось сказать Эстель, что, если она будет так фанатично следовать всему, что пишут в глянцевых журналах, от нее скоро ничего не останется, она промолчала, решив, что Эстель не оценит ее заботу. И что только Эрскин нашел в этих раскрашенных мощах? — довольно зло подумала она. — Проходите, почти все уже собрались, — проворковала Эстель и, нежно глядя на Эрскина, добавила: — Я бы очень просила тебя, дорогой, найти меня сегодня вечером. Я кое-что хотела у тебя спросить. Обращение с Эрскином Эстель, которая даже и не думала стесняться его жены, привело Камиллу в ярость. Да, пусть Эстель спит с Эрскином, но это же не повод практически открытым текстом сообщать об этом Камилле! — Пойдем, Камилла. — Эрскин бросил на Эстель укоризненный взгляд. Он все же следил за своей репутацией и подозревал, что когда-нибудь жена все же не выдержит и устроит скандал. Он нежно взял Камиллу под руку и повел ее в дом, по пути здороваясь со знакомыми. — Эрскин! Как я рад тебя видеть! Супруги Стюарт вздрогнули от этого крика. К ним приближался, раскрыв объятия, невысокий полненький мужчина, голову которого украшали залысины. — Кто это? — тихо спросила мужа Камилла. Но Эрскин не успел ответить на ее вопрос. Мужчина уже пробрался к ним и заключил Эрскина в объятия. По лицу мужа Камилла сразу же поняла, что ему не очень приятно это проявление нежности. Он криво улыбнулся и похлопал мужчину по широкой спине. — Эрскин! Как здорово, что ты сюда пришел! — Я тоже очень рад нашей встрече, Том. Познакомься с моей женой. Камилла, разреши тебе представить моего компаньона Томаса Блэкстера. — Не только компаньона, но и хорошего друга! — Томас улыбнулся Камилле, и она смущенно улыбнулась в ответ. Впервые на этом вечере она получила искреннюю радостную улыбку. — Здравствуйте, Томас. — Камилла протянула ему руку для рукопожатия, но вместо того, чтобы потрясти ее пальцы, Томас наклонился и запечатлел на ее руке горячий поцелуй. Камилла покраснела. — Эрскин! Тебе сказочно везет не только в делах! — воскликнул Томас. — Это надо же — иметь такую красавицу-жену! Как же я тебе завидую, приятель! Камилла зарделась от комплимента. Как давно ей никто не говорил ничего подобного! Томас сразу же начал непринужденно беседовать с Камиллой, обсуждая последние новинки в мире литературы. А когда узнал, что у Камиллы степень бакалавра и что она специализируется на средневековой английской литературе, он пришел в полный восторг и заявил Эрскину, что ни за что не отпустит Камиллу от себя в этот вечер. Томас сразу же понравился Камилле своей непосредственностью и какой-то детской наивностью. Она чувствовала себя рядом с этим немного странным толстячком очень комфортно. С ним было легко и весело, почти так же, как с Джимом. И так, как, по твердому убеждению Камиллы, должно было быть с Эрскином. Эрскин через несколько минут извинился и пошел искать Эстель, но Камиллу это уже не волновало. Ведь она нашла собеседника, которого интересовали не только машины или драгоценности. Они весело болтали, все сильнее удивляясь тому, как много общего между ними. — Я очень завидую Эрскину! — в который уже раз воскликнул Томас, восторженно глядя на Камиллу. Краска смущения вновь залила ее лицо. — Уверен, ему никогда не бывает скучно дома. Как бы хотелось Камилле быть так же уверенной в том, что Эрскин с радостью возвращается домой! Она предпочла спрятать досаду за бокалом шампанского. — А что вы думаете о выставке Чарльза Риттера? — Я, к сожалению, не была, — опустив глаза, сказала Камилла. Ей было ужасно стыдно перед братом за то, что она так и не приехала на его выставку. Чарли ведь даже позвонил ей и пригласил. Но Эрскин сказал, что у него есть более важные дела, чем смотреть на чью-то мазню, пусть даже брата Камиллы. А одну он ее никуда не отпускал, считая, что ездить отдельно от мужа, хотя бы и в Лондон, недопустимо ни для одной женщины, особенно его жены. — Он потрясающий художник! — воскликнул Томас. Камилла уже поняла, что новый знакомый не может говорить без восклицаний и междометий. — Я бы очень хотела увидеть эту выставку, — грустно сказала она. — У меня есть альбом, подготовленный одним моим знакомым фотографом. Не могу сказать, что он передает то, что хотел сказать Риттер, но в целом можно ознакомиться с работами этого молодого человека. — Я была бы вам очень благодарна, если бы вы прислали мне этот альбом. — Конечно, Камилла! О чем речь! О! Пойдемте со мной, вы обязательно должны познакомиться с этим молодым человеком! — Томас подхватил Камиллу под руку и потащил за собой через толпу приглашенных. — Что за молодой человек? — удивленно спросила Камилла. — Очень, очень перспективный и интересный парень. Представляете, он в двадцать три стал начальником технического отдела одной небезызвестной вам компьютерной фирмы. Они разрабатывают программное обеспечение, в том числе и для кораблей, которые строит ваш муж. Думаю, Эрскин вам рассказывал… Камилла не могла признаться, что муж никогда не говорит с ней о работе. А если быть честной с собой, он только отдает ей приказы, по-другому они не общаются. — Камилла! Как поживаешь?! Камилле пришлось отвернуться на минуту, чтобы ответить на приветствие знакомой дамы. Когда же она повернулась к молодому человеку, с которым ее хотел познакомить Томас, ей показалось, что сердце сейчас остановится. Перед ней стоял Джим. — Камилла, разрешите представить вам Джима Кудиса. — Мы знакомы, — с трудом произнесла Камилла. Томас начал восторженно что-то рассказывать Джиму, но ни он, ни Камилла не слышали его. Они стояли и смотрели друг на друга. В их взглядах была та боль, что они пронесли через мучительные пять лет. Любовь, которая казалась потерянной навсегда. И слабый, почти потухший огонек надежды. — Ты почти не изменилась, — тихо сказал Джим, и в его глазах Камилла прочитала ту же нежность, что и пять с небольшим лет назад. В тот день, когда они прощались на вокзале на две недели, а оказалось, что на пять долгих лет. — Ой, а где же вы познакомились?! — спросил восторженный Томас. Если бы они могли видеть то, что происходит вокруг, они бы заметили огоньки в глазах Томаса. — Мы вместе учились. В университете, — ответил Джим, не отрывая от Камиллы взгляда. — Правда?! Вот уж не думал, что такое бывает! Хотя, Судьба часто распоряжается по-своему… У меня вот был очень забавный случай… Томас начал что-то рассказывать, но его вновь не слышали. Джим и Камилла наслаждались каждым взглядом, который могли подарить друг другу. Они стояли и, казалось, могли бы смотреть в глаза любимому человеку всю жизнь. Они знали, что любовь все еще безраздельно царит в их сердцах, и для этого не нужно было слов. Только взгляд, один-единственный взгляд, чтобы все понять и простить. — Камилла, нам машет ваш муж! Думаю, он хочет видеть вас, — вмешался Томас. Кажется, он о чем-то догадался и теперь старался сделать все, чтобы этот немой разговор прекратился, ведь на Камиллу и Джима уже бросали удивленные взгляды. — Муж? — удивленно переспросила Камилла. — Да, Эрскин. — Томас подхватил ее под руку и повел прочь от Джима. — До встречи, Джим! Надеюсь, теперь, когда ты будешь чаще приезжать в Плимут, мы сможем чаще видеться. Камилла слабо сопротивлялась уводящему ее от Джима Томасу. Не сейчас, когда они только-только вновь обрели друг друга! Она умрет, если ей не позволят смотреть на него, быть рядом с ним… Это все, что ей нужно! — Джим! — тихо позвала она. — Идите к мужу, глупая вы девчонка, — прошипел ей на ухо Томас, рассыпая вокруг улыбки. — Вы что, хотите учинить скандал? От этого не будет лучше ни вам, ни Джиму. Возьмите себя в руки, Камилла. Мне показалось, что вы умная женщина. — Томас, я должна быть с ним! — Правильно, вы сейчас должны идти к мужу! — Томас, я должна быть с Джимом! Пять лет, пять безумно долгих лет… — Камилла, если вы сейчас же не возьмете себя в руки, у вас начнется истерика. Я не знаю, что произошло между вами много лет назад и почему вы не вместе, раз так любите друг друга, но у вас, моя милая, нет права сейчас портить жизнь Джиму. Да и свою не стоит разрушать. Если вы любите его, подумайте о том, что его карьере придет конец, если кто-то узнает, что у него роман с женой хозяина предприятия, которое пригласило его выполнить кое-какую работу! — Я должна быть с ним, — твердила Камилла. — Думаю, нам лучше пойти не к вашему мужу, а на улицу, тем более что вы очень бледны, — принял решение Томас. — Сделайте вид, что вам плохо. И ради всего святого, ничего не говорите Эрскину! Но Камилле даже не нужно было притворяться. Ей действительно стало дурно. Она почти не помнила дороги домой. Только темнота и навязчивый голос Эрскина, который говорил, что Камилла умудрилась испортить такой потрясающий вечер. Но Эрскин, взглянув в лицо жены, понял, что ей действительно очень плохо, и предпочел оставить свои нотации для другого, более подходящего случая. Дома он довольно заботливо уложил Камиллу в постель и вышел, оставив ее одну. Невидящим взглядом Камилла смотрела в потолок. — Он любит меня, — тихо шептала она. — Он меня любит! Камилла улыбнулась и впервые за пять лет уснула спокойно. Когда она проснулась утром, Эрскин уже ушел. Камилла распахнула шторы и улыбнулась. За окном светило весеннее солнце и пели птицы. Казалось, вся природа проснулась от спячки. — Как же хорошо! — тихо сказала Камилла. Она спустилась в столовую и с аппетитом позавтракала. Вчерашней слабости как не бывало. Она впервые за много лет была счастлива. Но постепенно радостное настроение Камиллы улетучивалось. Она подумала о том, что же будет дальше. Долго ли я смогу жить с мыслью о том, что Джим любит меня? Я ведь хочу быть рядом с ним каждый день, каждый миг. Я хочу любить его. Но ведь есть Эрскин, он мой муж, и я давала клятву… Что же мне теперь делать? От грустных мыслей ее отвлек звонок в дверь. Камилла раздраженно посмотрела в сторону холла, откуда продолжали доноситься настойчивые звонки. Удивленная, что никто из многочисленной прислуги не открыл дверь, Камилла встала и вышла в холл. За дверью стоял посыльный. — Здесь пакет для миссис Стюарт. Распишись, крошка. — Посыльный весело подмигнул Камилле. Она сдержала смешок, поняв, что он принял ее за служанку. Камилла взяла сверток и поставила росчерк там, где указал посыльный. Когда он посмотрел на подпись, его лицо вытянулось. — Простите, миссис Стюарт, — выдавил он и поспешил уйти. Камилла покачала головой, закрыла дверь и прошла в гостиную. Она внимательно осмотрела сверток, но не нашла на нем имени человека, пославшего его. Камилла пожала плечами и развернула бумагу. Губы ее тронула улыбка, когда она увидела, что лежит в посылке. Это был альбом с выставки брата. Томас выполнил свое обещание. Камилла взяла альбом и начала его просматривать. Вдруг из альбома выпал листок бумаги. Удивленная Камилла наклонилась и подняла его с пола. Что-то заставило Камиллу развернуть его. «Завтра в двенадцать приезжайте на Дешир-стрит, двадцать восемь. Постарайтесь устроить так, чтобы никто не знал, куда вы едете. Вас будут жать. Ваш друг Томас. P.S. Камилла, будьте осторожны! P.P.S. Не забудьте уничтожить письмо!» Обжигая пальцы, Камилла жгла листок, присланный Томасом. Она продумывала план действий на завтра. В одном Томас прав, никто не должен знать, куда она поехала. Если только Эрскин догадается, что Джим вновь появился в ее жизни… Камилла даже боялась представить, что тогда произойдет. Но одно она знала точно: Джим потеряет свое место. Завтра вторник? Значит, она должна быть в салоне в одиннадцати до двух. Вот и отлично! Она приедет в салон, покрутится там, а потом пойдет якобы в бассейн. Никто и не подумает там следить за ней. Даже если Эрскин и заподозрит что-то, ему подтвердят, что Она была в салоне. Впрочем, вряд ли Эрскин о чем-то догадается. Решено, завтра она так и сделает. Ах, как же ей хочется поскорее увидеть Джима! Их первая после долгой разлуки встреча была волшебной. Но если бы Камиллу кто-то спросил, что они делали, о чем говорили, она не смогла бы ответить. Единственное, что она помнила, это счастье, переполнявшее ее сердце. И если бы Томас не позвонил около половины третьего, Камилла ни за что не вспомнила бы, что ей нужно до трех часов вернуться домой. Они долго прощались и не могли оторваться друг от друга. Джим целовал Камиллу, он постоянно повторял, что виноват перед ней, что сделает теперь все, чтобы она была счастлива. Требовал, чтобы Камилла сегодня же переехала к нему. Но у нее хватило здравого смысла понять: как только узнают о том, что Джим с ней встречается, он потеряет работу и вряд ли найдет столь же выгодное место. Камилла убедила Джима, что не стоит очертя голову бросаться в огонь страсти, сжигающий их. Она была уверена, что вместе они придумают, как лучше разрубить этот гордиев узел. — Теперь, когда мы вместе, нам уже ничто не страшно, — на прощание сказала она. — Мне пора, Джим. Отпусти меня. — Камилла, я не могу с тобой расстаться! После стольких лет ты со мной!.. Я большего и не прошу у судьбы! Мне нужна только ты — и плевать на работу! — Не говори так, Джим, — укорила его Камилла. — Ты многого добился, и я не хочу, чтобы из-за меня ты все потерял. Я должна вернуться домой. — От одной мысли, что он будет прикасаться к тебе, у меня все внутри переворачивается! — хмуро сказал Джим, крепко прижимая к себе Камиллу. — Глупенький! Наш брак уже давно был бы признан фиктивным, если кто-то хотел бы этим заняться. Я нужна Эрскину только для того, чтобы выходить со мной в свет. — Я умираю от ревности, — честно признался Джим. — И теперь не знаю, как мне работать с ним. Благо мы не так уж часто встречаемся! — Потерпи чуть-чуть, милый! — попросила Камилла. — Думаю, как только ты окончишь работу в Плимуте и сможешь вернуться в Бирмингем, я подам на развод, а потом приеду к тебе, и мы будем вместе до конца жизни. — Всегда вместе, как мы мечтали когда-то. Джим улыбнулся Камилле и нежно ее поцеловал. Так, как никто и никогда не целовал. — Я люблю тебя, Джим, люблю больше жизни! 8 — Эрскин, что такое у вас с Камиллой произошло? — поинтересовался Брэндан, входя в кабинет зятя. — То есть? — Эрскин поднял глаза от контракта, который внимательно читал. Он был очень удивлен вопросом Брэндана. Эрскин давно научился не замечать жену. Она была как бы приложением к нему — богатому и преуспевающему бизнесмену. Он задумчиво взял чашку с остывшим кофе и сделал глоток. — Камилла выглядит такой счастливой! Она случайно не ждет ребенка? От неожиданности Эрскин чуть не поперхнулся слюной. — Не думаю, — наконец смог сказать он. — Да ладно тебе! — Брэндан буквально цвел от радости. — Будет уже скрывать! Я, конечно, понимаю, что дурная примета говорить о ребенке, пока сами толком не уверены, но я же отец! — Брэндан, Камилла не беременна! — четко, почти по слогам произнес Эрскин. — Ты уверен? — Брэндан сразу же погрустнел, плечи его опустились. — На сто процентов. В конце концов, я ее муж и мне лучше знать, ждет она ребенка или нет! — Да, действительно, — согласился Брэндан. — Вот и Изабель сказала, чтобы я не лез в это дело. Прости, я не мог удержаться. — Ничего. — Эрскин махнул рукой, как бы прощая тестю это незначительное прегрешение. — Ладно, я, пожалуй, пойду? — неловко спросил Брэндан. — Если больше ко мне нет никаких вопросов и моя жена больше не подает поводов для разговора, — усмехнувшись, сказал Эрскин, — то вы можете покинуть мой кабинет, скоро придет один человек, с которым мне нужно будет обсудить сделку. Брэндан с грустью окинул взглядом кабинет, который еще два года назад был его кабинетом. Но, уверившись, что зять человек надежный, он передал ему все дела и торжественно усадил в свое кресло. Было заметно, что теперь в кабинете работает другой человек. Многое изменилось почти до неузнаваемости, и Брэндан робел и терялся. — До свидания, Эрскин. Может, все же приедете к нам на обед? — с надеждой спросил он. — Мы постараемся, — сухо ответил Эрскин. Брэндан кивнул и быстро вышел. Может быть, я действительно мало внимания уделяю своей жене? — задумался Эрскин, оторвавшись от контракта. Мне кажется, что она такая же серая и скучная, как и всегда. Вероятно, я просто не присматривался… Но если она вдруг повеселела, с чего бы это? Эрскин недовольно поморщился. Не хватало только разбираться с собственной женой! Не для того он женился, чтобы получить дополнительную головную боль. И потом, счастлива она — ну и пожалуйста. Может быть, выкинула из головы этого своего парня, как его там звали? Давно пора бы! Я ведь делаю для нее все, и даже больше чем все. А что получаю в ответ? Черную неблагодарность! У нее во время венчания глаза были на мокром месте, а на лице такая скорбь, будто я людоед и съем ее через полчаса после отъезда гостей! Эрскин потряс головой. Не время думать о прошлых обидах. Сейчас его больше должно волновать подписание контракта, а не счастливый вид жены. А к Брэндану и Изабель надо съездить, а то еще обидятся. Что-то старики в последнее время начали сдавать… Камилла, напевая любимую рождественскую песенку о странных подарках, украшала дом к Рождеству. Вот уже полгода два раза в неделю она встречалась с Джимом. Сначала они просто не могли оторваться друг от друга, и только в последние несколько недель стали находить время для разговоров. О чем они только не говорили! Камилла лишь после этих бесед, которые могли длиться бесконечно, поняла, как все эти годы ей не хватало простого человеческого общения. Она улыбнулась и, накинув на плечи шаль, выбежала на порог дома, чтобы повесить венок на дверь. Как бы она хотела, чтобы Джим был рядом с ней в это Рождество! Но осталось недолго терпеть. Еще два месяца, и фирма Джима закончит работу с Эрскином. Тогда она и Джим смогут быть рядом до конца дней! Камилла проверила, ровно ли она закрепила венок. Через полгода, когда она получит развод, она и Джим смогут пожениться. Родители будут слегка шокированы, но они же любят ее и хотят, чтобы она была счастлива. Она им объяснит, что Эрскин был самой большой ее ошибкой, что ей никогда не было хорошо с мужем. Да и должны же они сами видеть, что она почти умирала, живя с ним под одной крышей! А как здорово будет с Джимом! Они друг друга понимают без слов! Камилла рассмеялась чистым и звонким, как колокольчик, смехом. — Камилла! Прекрасно выглядите! — окликнула ее соседка, которая тоже вышла повесить венок. — С Рождеством, миссис Мак-Милтон! — улыбнулась ей Камилла. — С Рождеством, милая. А не скажете ли вы старой и любопытной женщине, почему это в вашем доме начал звучать смех? Уж не ждать ли нам пополнения в семействе Стюарт? — Нет, миссис Мак-Милтон. Просто Рождество. Все должны быть счастливы в это время! — Ну до встречи! Не стойте на холоде! — посоветовала соседка и подмигнула Камилле. Она вбежала в теплый дом и почувствовала, что сильно замерзла. Интересно, неужели всем так бросается в глаза ее счастливый вид? А что, если Эрскин что-то заметит? Глупости, он давно научился не обращать на нее внимания! Но, может быть, стоит все же держать себя в руках? Хорошо, что ее репутация безупречна и окружающие просто не могут и мысли допустить, что она изменяет мужу. Пусть лучше думают, что она ждет ребенка. Хоть бы Эрскин ничего не заметил! Он может и слежку устроить! И вообще, может быть, не стоило бросаться в объятия Джима так безрассудно? Как ни крути, а она ведь изменила мужу. То, что брак неудачный, вовсе не оправдывает ее. Камилла плотнее закуталась в шаль. Мороз пробежал по ее коже. Раньше она даже не задумывалась о том, что муж может что-то заподозрить. Ей казалось, что план просто безупречный. Джим уедет из Плимута, через неделю она попросит у Эрскина развод. Без скандала, конечно, не обойдется, но она готова на все. Потом поедет к Джиму, и никто никогда не сможет и слова плохого сказать о ней или о ее семье. Камилла понимала, что, если выплывет правда о ее супружеской неверности, репутация ее семьи будет погублена. А мать и без того себя неважно чувствует. Надо будет уговорить Эрскина поехать к ним на обед. А еще надо постараться вернуть на лицо привычное выражение, подумала Камилла. И не светиться от счастья как стоваттная лампочка! Обед прошел в молчании. Но это не было напряженное молчание, прерываемое просьбами передать соль. Нет, просто каждый думал о своем и старался не мешать другому. После обеда Эрскин вежливо пожелал Камилле доброй ночи и, сказав, что сегодня был очень трудный день, пошел в свою спальню. Камилла даже не старалась его удержать. Ей никто, кроме Джима, не нужен был сейчас. У себя в комнате Эрскин взял телефон и набрал номер человека. — Мистер Клуе? — спросил он, когда на другом конце провода подняли трубку. — Мистер Стюарт? — сразу же узнал его собеседник. — Давненько вас не слышал. — Я был бы рад, если бы мне не приходилось встречаться с вами, — отозвался Эрскин и напряженно рассмеялся. — Что у вас произошло? — Мне понадобится ваша помощь в одном очень деликатном деле. — Все дела, которые я веду, достаточно деликатные. Можете не стесняться, мистер Стюарт — Эрскин услышал, что Клуе хмыкнул. — Отлично. Когда мы можем встретиться? — Вы думаете, стоит встретиться? — Вы не хотите появляться в моем обществе? — иронично осведомился Эрскин. — Думаю, это вам не стоит появляться в моем обществе. Ваш телефон никем не прослушивается, так что можете смело говорить. Если, конечно, рядом нет никого, кому не следует слышать ваши слова. — Мне нужно, чтобы вы проследили за моей женой, — четко сформулировал заказ Эрскин. — За вашей женой? — Клуе рассмеялся. — У вас паранойя, мистер Стюарт? — С чего вы взяли? — Я могу скорее заподозрить в супружеской неверности вас, чем вашу жену! — Мистер Клуе, вам платят за то, что вы выполняете свою работу. Я не просил совета или комментария. Я просил проследить за моей женой. У меня есть основания подозревать, что у нее появился любовник. — И чем выражены эти основания? — У Камиллы слишком счастливый вид в последнее время. Я не привык видеть ее такой, просто до неприличия счастливой! Причем никаких объективных причин для этого нет. — Значит, ваша жена слишком счастлива? Все же это похоже на паранойю! — Сколько будут стоить ваши услуги? — Эрскин предпочел проигнорировать последнюю фразу сыщика. — Счет я вам пришлю потом. Вы знаете, я никогда не беру больше, чем стоит дело. — Да, я знаю. — Мне нужно будет узнать расписание дня вашей жены. — Я могу рассказать вам о нем прямо сейчас. Эрскин подробно перечислил, где и в какое время бывает Камилла. Не забыл он и про то, что жена посещает два раза в неделю салон, где проводит по три часа кряду. Камилла лежала, тесно прижавшись к Джиму. — Как жаль, что мы не можем вместе встретить это Рождество! — сказала она. — Не огорчайся, милая. Следующее Рождество будет нашим. И следующее за ним. И так до конца нашей жизни, а она будет очень, очень длинная! — Хорошо, я поверю тебе! — Камилла нежно улыбнулась Джиму. — Как жаль, что мы тогда совершили ошибку. Мы могли бы быть счастливы уже много лет! — Это только моя вина! — сказал Джим, и лицо его помрачнело. — Не надо, милый! — Камилла нежно обняла его. — Мы же договорились, что не будем говорить о том, что произошло между нами пять лет назад. Не надо ворошить прошлое, Джим, давай будем жить настоящим. Давай радоваться каждому часу, который мы проводим друг с другом. — Я люблю тебя, Камилла! — сказал Джим и нежно поцеловал ее. — Боже, какая трогательная сцена! — воскликнул Эрскин, входя в комнату. — Голубки, надо запирать дверь, если собираетесь предаваться подобным развлечениям! От неожиданности Камилла вскрикнула и прижала одеяло к обнаженной груди. — Что ты здесь?!. — сумела она выдавить из себя. — Что я здесь делаю? — уточнил Эрскин. И сразу же ответил: — Приехал за женой. Одевайся и сейчас же иди за мной. А ты можешь проститься с работой! — Он указал дрожащим от ненависти пальцем на Джима. — Эрскин! Ты не имеешь права так со мной разговаривать! — воскликнула рассерженная Камилла. — Я сама решу, куда пойду и с кем! — Думаю, мистер Стюарт, нам стоит решить этот вопрос друг с другом и не выносить его на всеобщее обсуждение, — спокойно сказал Джим. — Сначала штаны наденьте, молодой человек! — насмешливо посоветовал Эрскин. — С вами я вообще не собираюсь разговаривать. Камилла, одевайся! — Я никуда с тобой не поеду. И раз уж так получилось, я требую, чтобы ты мне дал развод. — Никакого развода ты, дорогая моя женушка, не получишь! Я не отпущу тебя, особенно при сложившихся обстоятельствах. Как же я сразу не сопоставил его возраст и имя! Признаю, это было глупо с моей стороны. Но я согласен обо всем забыть, особенно учитывая тяжелое состояние здоровья твоей матери. — Я не хочу, чтобы ты о чем-то забывал! — воскликнула Камилла. — Я хочу быть с Джимом! — И как давно это у вас началось? — Очень много лет назад, — спокойно ответил Джим. — Эрскин, вы должны понимать, что это — настоящая любовь. И если вы попытаетесь силой увести Камиллу, ничего путного все равно не получится. — Почему же это, молодой человек? — Эрскин ядовито усмехнулся. — Во-первых, потому что я ее не отпущу. — Вас точно никто не спрашивал, — прокомментировал Эрскин слова Джима. — Во-вторых, потому что Камилла с вами несчастна. — Джим постарался не обращать внимания на выпады Эрскина. Сейчас было важнее сохранить спокойствие. — Вы не могли этого не заметить! Когда я ее увидел, я даже сразу не узнал. От той Камиллы, которой она была когда-то, остались только глаза. Она страдала, Эрскин. — Вы думаете, что сможете меня разжалобить этими рассказами о вечной любви и страдании? Зря стараетесь. Не могу сказать, что мне совершенно все равно, что чувствует моя жена, но должен заметить, что нам жилось не так плохо, как вам хотелось бы думать. Со временем, когда я привык к тому, что, лежа в постели со мной, Камилла думает о тебе, я смирился и даже оставил ее в покое. Мы смогли жить под одной крышей, как отличная добропорядочная семья. — Но ведь вы не любите друг друга! — воскликнул Джим. — А ты думаешь, это главное? Тогда, Джим, ты еще мальчишка! — Эрскин презрительно скривился. — Немедленно прекрати оскорблять Джима! — вступилась за него Камилла. — Тебе вообще слова не давали, после того как ты предала нашу семью, — грубо оборвал ее Эрскин. — Не было никогда никакой семьи! — крикнула Камилла. Она больше не могла сдерживаться. — Я никогда не любила тебя и замуж вышла только потому, что отец настаивал. Но я выходила за другого Эрскина, милого и понимающего. А получила безразличное чудовище! Ты смог забыть о моем существовании, ты научился не замечать меня. Я была бесплатным приложением к фирме отца! Эрскин сделал несколько ленивых хлопков. — Браво! Наконец-то до тебя дошло, что ты такое в моем доме. Не могу сказать, что ты бесплатное приложение, на тебя я трачу довольно много денег. Но это достойное вложение. С некоторыми обязанностями жены, за исключением постели, ты справляешься великолепно. Но я нашел выход из этой ситуации. — Считай, что я тоже нашла выход! — раздраженно сказала Камилла. — И какой же? — Губы Эрскина скривились в презрительной ухмылке. — Ты даешь мне развод и находишь новую жену. Мы разводимся тихо и мирно. Я навсегда исчезаю из города, и через полгода наши знакомые забывают о том, что Камилла Стюарт когда-то вообще существовала. Это единственный возможный для нас выход, Эрскин. Камилла старалась говорить как можно убедительнее. Не имело никакого смысла жить в браке с Эрскином после того, чему он сегодня стал свидетелем. Может быть, даже к лучшему, что все так произошло. Все же иногда Камиллу начинала мучить совесть. Ведь она давала клятву, которая подразумевала хранение супружеской верности. Не важно, что Эрскин первым нарушил клятвы. Да и вообще, для Камиллы имело значение только ее собственное поведение. Ей было все равно, как себя ведут другие. — Очень мило! Значит, так, теперь слушай, как все будет. Ты сейчас оденешься и поедешь со мной. Мы сегодня вечером приглашены к твоим родителям на обед. Ты ведешь себя так, будто ничего не произошло. И в ближайший же месяц мы стараемся сделать ребенка. И стараемся до тех пор, пока не получится. Кажется, тебе действительно просто нечем заняться! — Я не хочу ребенка от тебя! — выкрикнула Камилла. — Вы что, собираетесь принуждать ее к близости?! — возмутился Джим. — А тебе, мальчишка, вообще лучше бы помолчать! — прошипел Эрскин, словно большая разозленная змея. — Это из-за тебя не сложилась наша жизнь, если бы не было тебя, все было бы просто отлично. Может, Камилла и не полюбила бы меня, но, по крайней мере, не думала бы о другом дни напролет! Думаешь, мне это очень нравилось? Моя жена была холодна как рыба и с трудом терпела мои поцелуи. И то только потому, что хотела забеременеть. Ты бы видел ее лицо, когда я предложил ей повременить! Но теперь я понял свою ошибку. Ты все еще неодета? — усмехнувшись, спросил Эрскин. — Эрскин, если ты будешь пытаться силой заставить меня быть с тобой, я найду на тебя управу! — предупредила Камилла. — И что же ты сделаешь? — Вызову полицию! — Запятнаешь ужасным скандалом честное имя семьи Риттер? Ты никогда этого не сделаешь, Камилла. Я хорошо тебя изучил. — Нет, Эрскин, ты плохо меня изучил. Ты меня никогда не видел и толком не понимал. Ты не знаешь, на что я способна. Один раз я потеряла Джима, я не могу потерять его второй раз. — Мне тащить тебя по улице в таком виде? — Эрскин не обратил на ее слова ни малейшего внимания. — Наши соседи очень удивятся. Хотя, должен сказать, отличное зрелище. — Он окинул Камиллу внимательным взглядом. — Я с тобой никуда не пойду! — крикнула Камилла, плотнее кутаясь в простыню, чтобы спрятаться от взгляда Эрскина — Я остаюсь с ним, нравится тебе это или нет! — Отлично! Тогда, моя дорогая, тебе придется подумать еще и о том, как ты будешь содержать своих родителей. Этот, — он кивком головы указал на Джима, — работу потеряет, уж поверь мне, я сделаю все, чтобы компания уволила его. Ты пойдешь работать? А знаешь, сколько я каждый месяц выплачиваю твоим родителям? — Что значит — выплачиваешь? — удивленно спросила Камилла. — Вы ведь партнеры! Отец просто получает свою долю прибыли! — Нет никакой доли! Уже давно верфи принадлежат только мне! Я единственный хозяин империи твоего отца. И должен сказать за это ему большое спасибо. Так что, милая Камилла, если моя благодарность вдруг иссякнет, им не на что будет купить даже кусок хлеба. — Ты грозишься оставить моих родителей в нищете после всего, что они для тебя сделали?! — Камилла задыхалась от гнева. — Я уже сказал, что очень им благодарен. Но сколько же можно заниматься благотворительностью! Тем более что это не имеет смысла: как только я даю тебе развод, для меня они становятся посторонними людьми. И никто не осудит меня за то, что я отказался содержать родителей женщины, которая бросила меня и убежала с любовником. — Ты хоть понимаешь, что ты чудовище?! Бедный папа, он так верил тебе!.. — Он до сих пор мне верит, — спокойно сказал Эрскин. — В общем, так. Ты все поняла. Я сейчас ухожу. И если в течение часа ты не вернешься домой, твои родители окажутся на улице. Хотя по старой дружбе я могу выхлопотать им места в приюте. Да, и подумай о матери. Изабель сейчас не очень хорошо себя чувствует. Как, по-твоему, она отреагирует на известие о том, что ты завела любовника и убежала к нему, предав родителей? Думай, Камилла. Эрскин развернулся и вышел из комнаты. Джим обнял Камиллу. — Мы справимся, думай о том, что теперь мы вместе! — говорил он, осторожно поглаживая Камиллу по спине. — Джим, я должна вернуться, — проскулила она. По ее щекам текли слезы. — Я не могу предать родителей! Прости меня. Мне так сложно делать этот ужасный выбор, но они уже немолоды, а брата отец так и не простил! Он не примет помощь от Чарльза! — Камилла, я отлично зарабатываю, конечно, меньше, чем твой муж, но все же нам хватит на то, чтобы жить. И жить ни в чем себе не отказывая! А если твои родители переедут в Бирмингем, проблема вообще решится сама собой. Мы снимем им милый коттедж за городом… — Джим! — прервала его Камилла. — Ты просто не видел, как живут мои родители! Твой коттедж покажется им развалюхой. Но ради моего счастья, я уверена, они готовы сменить и город, и стиль жизни. Только разве это не эгоизм с моей стороны? — Камилла, мне кажется, что иногда полезно быть эгоистами. Мы с тобой старались сделать так, чтобы всем вокруг нас было хорошо, так и получилось, вот только мы с тобой несчастны. Ты хочешь повторения? — Джим! Пойми меня, я не могу предать родителей! Мама больна, ей нужна помощь врачей. Это очень дорого стоит. Я не могу жертвовать жизнью мамы — даже ради своего счастья! Прости, я должна уйти. Прости, Джим! Камилла принялась судорожно одеваться. Она металась по комнате и приводила все больше и больше аргументов в пользу того, что должна вернуться к мужу. Но Джим чувствовал, что Камилла не может убедить саму себя. — Ты ведь не веришь себе! — В его голосе была боль. — Камилла, остановись на минуту и послушай меня! Нельзя разрушать любовь, которую мы только что вновь обрели! Ты будешь страдать! Ты сама говорила, что до встречи со мной почти не улыбалась. Ты вновь хочешь того же? — Прости, Джим, — тихо сказала Камилла и выскользнула из комнаты. — Камилла! Стой! — крикнул Джим и бросился за ней. — Подожди! Давай не будем ничего решать. Я постараюсь уладить те проблемы, которые может создать мне Эрскин. А ты поговоришь с родителями. Осторожно расскажешь им, какая сложилась ситуация. Пожалуйста, Камилла, не принимай поспешных решений! Подумай! Глазами, полными боли, Камилла посмотрела на него. — Подумай! — вновь попросил ее Джим. Она наконец кивнула. — Хорошо. — Я позвоню тебе, когда решу вопрос с работой. Я более чем уверен, что никто меня не выгонит. Ну пожурит шеф, и все. Да, Эрскин Стюарт важный клиент, но я отличный, почти незаменимый сотрудник. Так что за меня не бойся! Все будет отлично. И, Камилла, может, ты вернешься к родителям? Я боюсь оставлять тебя наедине с Эрскином. — Не бойся. Уж ему-то я сумею дать отпор. — Ты обещаешь мне не пороть горячку и хорошенько подумать? — настаивал Джим. — Да, обещаю. И не употребляй выражение «не пороть горячку», гораздо лучше «не торопиться»! — Камилла бледно улыбнулась ему. — Все, Джим, мне пора идти. — Помни, что я люблю тебя! — сказал он, крепко обнимая Камиллу. — Я помню об этом каждый миг, и только эта мысль поддерживает меня. 9 Камилла ехала домой и вздрагивала при мысли о том, что ее там ждет. Может быть, действительно, лучшим выходом было бы уехать к родителям и там ждать, чем все закончится? Но она так боялась навредить им! Ведь ни отец, ни тем более мать не виноваты в том, как сложилась ее жизнь. Она сама приняла решение выйти замуж за Эрскина. Теперь она сама и должна отвечать за свои поступки. Я знала, на что шла, думала Камилла, кутаясь в пальто, последние несколько дней ее постоянно знобило. Как же мне уговорить Эрскина отпустить меня с миром? Что я могу предложить ему взамен? Ничего. Ему нужна только я — идеальная жена. Камилла и не заметила, как подъехала к дому Эрскина. Она тихо открыла дверь и вошла. В доме стояла гулкая тишина. Кажется, Эрскин отпустил прислугу. Как же она могла забыть! Сегодня ведь сочельник! Она совсем потеряла голову от любви к Джиму! Камилла сняла пальто и прошла на кухню. Ей безумно хотелось горячего чаю. Она надеялась, что это поможет ей согреться. Камилла заварила чай и подошла к окну. Начал падать мягкий снег. Совсем рождественский. Такой, какому радовались Камилла и Чарльз в детстве. Вот и праздник пришел… Семейный праздник. А она — в кругу родных — все так же одинока. Интересно, решится ли Чарльз приехать на это Рождество домой? — Ты все же вернулась? — раздался над ее ухом насмешливый голос. — Да, Эрскин, — не поворачивая головы, ответила Камилла. — Не стоит говорить со мной в таком траурном тоне. Я сыт этим по горло, за пять-то лет! Я же теперь знаю, что ты можешь быть веселой, можешь быть страстной. Почему это достается не мне, Камилла? Ведь я твой муж, а не он! — Прости, но я не могу заставить себя полюбить тебя. — Камилла крепче обхватила тонкими пальцами горячую чашку, будто пыталась в ее тепле найти поддержку и защиту. — А мне кажется, что, если ты приложишь некоторые усилия, ты сможешь стать мне настоящей женой. — Я старалась сделать это пять лет, Эрскин. У меня так ничего и не получилось. Отпусти меня, мне тяжело сидеть в этой клетке. Я боюсь, что сойду с ума. — Камилла, пойми, я не могу отпустить тебя. Мы ведь идеальная пара. Ты меня практически во всех отношениях устраиваешь. Наши капиталы настолько прочно связаны, что их разъединение приведет к краху компании. Мы не можем быть порознь, Камилла. — Еще как можем! Я ведь у тебя ничего не прошу. Я знаю, отец говорил, в брачном контракте прописано, что в случае развода я получаю половину. И не важно, было ли это заработано тобой до брака или после. — Вот видишь, как же мы можем развестись? — Эрскин, мне не нужны деньги. Единственное, чего я хочу, быть рядом с Джимом. Отпусти меня. Я не хочу скандала и судебного разбирательства. — Я тоже этого не хочу, Камилла. Но, с другой стороны, я прекрасно понимаю, что, пока я содержу твоих родителей, ты у меня в руках. И никуда ты не денешься. Прости, но мне придется давить на тебя, как бы мне это не нравилось. — А мне кажется, что тебе очень даже нравится давить на меня! — не сдержалась Камилла. — Придержи свой острый язычок, дорогая! — В голосе Эрскин звучала неприкрытая угроза. Он сердито посмотрел на Камиллу из-под густых бровей. — Эрскин, мне надоело молчать! Я молчала, когда ты разрушал одной фразой все мои мечты и надежды! Я молчала, когда ты у меня на глазах флиртовал с Эстель! Я молчала, когда ты позволял себе выпады в отношении моего отца! Все, хватит, мне надоело! С сегодняшнего дня я ухожу к родителям и буду жить у них, пока мы не решим, что будем делать дальше. — Камилла, это глупо. Ты же взрослая девочка и должна понимать, что таким образом вопрос не решится. — Что ты хочешь этим сказать? — Только то, что забастовка уже давно не самый лучший метод борьбы за свои права. — Я не собираюсь устраивать забастовку. Я просто ухожу. — А что это, как не забастовка? Рабочие с фабрики, знаешь ли, тоже просто уходят. — Я не рабочая на фабрике. И я не собираюсь выдвигать какие-то требования. Я ухожу от тебя, и тебе нужно с этим смириться. Камилла отвернулась от Эрскина и вновь принялась смотреть в окно. На улицу высыпала детвора. Мальчишки принялись играть в снежки. Как хорошо, что я тогда не забеременела. Что бы я сейчас делала с ребенком на руках? — подумала Камилла. — Ты не рабочая, ты моя жена. Так что, будь добра, сиди дома. Ты — элемент престижа. Примерно как дорогая мебель. Вот только у тебя немного больше функций. На тебе лежит ответственность за мой дом. — На мне лежит ответственность только за мое будущее. И еще за будущее моих родителей. И я думаю, что мне лучше провести рождественские дни с ними. Разве тебе есть что возразить? Я демонстрирую образец дочерней любви и привязанности. — Твоя ирония, моя дорогая, совершенно неуместна. Ты не будешь жить с родителями, и точка. Подумать только! От меня жена сбежала к родителям! — Тебя всегда больше всего на свете волновало, что о тебе скажут окружающие! Мое мнение, мнение моего отца тебе были безразличны. — Да, меня действительно очень это волнует. Мне не безразлично, какова моя репутация, это ведь тоже капитал. Поэтому я бы настоятельно просил тебя сидеть дома. Ты же не хочешь, чтобы я испортил праздник старикам известием о том, что выдача пособий имени Эрскина Стюарта прекратилась? — Как ты смеешь! Если бы не мой отец, у тебя бы сейчас ничего не было! — Но у меня есть все! И поэтому я буду решать, что и как ты будешь делать. И если я сказал тебе, что ты сидишь дома, значит, ты сидишь дома. Это даже не обсуждается. Камилла, ты меня поняла? Она молчала. — Будь добра отвечать, когда я тебя спрашиваю! — Не повышай на меня голос, — тихо сказала Камилла. — Может быть, я дура, и это подтверждается тем фактом, что я вышла за тебя замуж, но уж во всяком случае не глухая. — Не может не радовать, — прокомментировал Эрскин. — Твоя ирония неуместна! — парировала Камилла. — Мило. Значит, так: ты сейчас же выбрасываешь из головы эту глупость о переселении. Моя жена должна быть дома, со мной. И точка. — Ты не можешь заставить меня не думать о том, как выбраться из этой западни! Пусть ты меня запер, но запереть мои мысли и чувства ты не можешь! — Да, не могу. Но помни, детка, ты в моих руках. Ты моя жена и принадлежишь мне. И еще, должен тебе сказать, что в нашей сложной ситуации есть только один выход: кто-то сдает свои позиции. — Почему бы тебе не уступить даме? — Я плохо воспитан. — Да, это я давно заметила. За пять лет я несколько раз имела удовольствие видеть подтверждение этого факта. Эрскин неожиданно грубо схватил ее за плечи и несколько раз встряхнул. Голова Камиллы качалась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы. — Ты никогда не будешь грубить мне. Я твой муж и имею право на достойное обращение. Запомнила? — Да! — ответила Камилла, с вызовом глядя на него. — Я запомнила. Только я запомнила и другое. То, что ты применил ко мне силу. Еще ни один человек не смел так поступить. Ни один. Я никогда не забуду этих синяков. И не прощу тебе. — Мне не нужно твое прощение, дорогая. Эрскин развернулся и пошел к двери. Не оборачиваясь, он небрежно бросил Камилле: — Мы сегодня ужинаем у твоих родителей. Будь готова к семи часам. И я надеюсь, что тебе хватит ума не сидеть с кислой миной весь вечер. Не стоит волновать их. — Какая забота! Очень мило с твоей стороны. Думаю, родители оценят, — ядовито сказала Камилла. Эрскин повернулся, и она поняла, что на этот раз действительно перегнула палку. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Камилла невольно попятилась. Она почувствовала, что упирается спиной в подоконник. Дальше отступать было некуда. — Я тебя предупреждал, чтобы ты мне не хамила? — вкрадчиво спросил Эрскин. Камилла вскинула подбородок. Она старалась, чтобы ее взгляд выражал решимость, которой у нее вовсе не было. Сейчас она по-настоящему боялась своего мужа. От напряжения у Камиллы закружилась голова. Тяжелый взгляд Эрскина давил на нее, в горле застрял крик. Камилла чувствовала себя птичкой, загипнотизированной огромным удавом. Вот сейчас он подползет ближе и проглотит ее. Только не поддаваться панике! Надо держать себя в руках и не позволять Эрскину запугивать ее. — Ты уже поняла, что дома никого нет? Умница. Так вот, я думаю, а не заняться ли нам ребеночком прямо сейчас? Ты ведь так хотела детей. Может быть, когда ты будешь ходить с пузом, где будет шевелиться мой отпрыск, ты немного успокоишься и подобреешь к своему бедному и брошенному мужу? — Не подходи ко мне! — сдавленно воскликнула Камилла. — Неужели ты меня боишься? — поинтересовался Эрскин. — Это хорошо. — Эрскин! Я тебя предупредила: если ты ко мне подойдешь, то… — Ну что ты сделаешь? Выцарапаешь мне глаза? Я все равно сильнее тебя, Камилла. И я бы посоветовал не сопротивляться. И потом, разве тебе не хочется выполнить супружеский долг? Мы ведь с тобой спим в разных спальнях уже почти три года. А ты меня возбуждаешь все так же, как и пять лет назад. Особенно сейчас, когда твое лицо хоть что-то выражает. Он вплотную подошел к Камилле и, схватив ее руку, больно сжал. — Эрскин, — Камилла старалась говорить спокойно, — если ты меня не отпустишь, у меня на руке останутся синяки. Папа этого не поймет. — Наденешь закрытое платье. — И он принялся целовать шею Камиллы. — Эрскин, прекрати немедленно! Мне этого не хочется! — В ее голосе стали появляться истерические нотки. — Зато мне очень хочется. Ты прекрасно пахнешь! Такой восхитительный, волнующий запах весенних цветов. Ты можешь сводить мужчин с ума! Но теперь у тебя будет один мужчина — я. И только ради меня ты будешь жить. И меня ты будешь любить. — Я никогда не смогу полюбить тебя! — воскликнула Камилла. Она почувствовала, как его пальцы, минуя нежный шелк трусиков, проникают в ее лоно. Камилле казалось, что она сейчас сойдет с ума от страха. Она шарила по подоконнику свободной рукой, пытаясь найти хоть что-то, чтобы оказать сопротивление насилию. — Эрскин, не надо, прошу тебя!.. Камилла чувствовала, как по ее щекам катятся слезы бессилия. Но вдруг ее рука нащупала горшочек с цветком. Ни секунды не раздумывая, Камилла с силой опустила горшок на голову Эрскина. Эрскин негромко вскрикнул и рухнул на пол. По его лицу текла струйка крови. О боже, подумала Камилла, с растерянностью глядя на мужа, я его убила. Я его убила! Что же теперь будет?! Но Эрскин вдруг шевельнулся и со стоном попытался сесть. Камилла поняла, что, если она сейчас же не убежит, расплата будет страшной. Она вылетела в холл, схватила сумочку, ключи от машины и бросилась вон из дома. Куда же ей теперь ехать? К родителям! Они приютят ее, к тому же при них Эрскин не сможет ей ничего сделать! Камилла услышала за своей спиной тяжелый топот. Она оглянулась и чуть не упала, споткнувшись о бордюрчик. За ней гнался Эрскин. Его лицо было залито кровью, но он упрямо преследовал Камиллу. Словно Франкенштейн, широко расставив руки, он пытался поймать ее. Камилла сломя голову помчалась к машине. Это была ее единственная надежда. Если она успеет первой добраться до автомобиля и завести его, она будет спасена. Дрожащими руками Камилла распахнула дверцу и упала на сиденье. Она заблокировала двери и попыталась вставить ключ в зажигание. От страха руки ее не слушались. Наконец, уже когда Эрскин был совсем рядом, она смогла вставить ключ. Машина завелась с первого же оборота. Камилла нажала на газ. Ее немного занесло, и из-под колес полетели комья грязи и травы. Эрскин бросился наперерез автомобилю. Камилла зажмурилась и сильнее надавила на газ. Она почувствовала, как что-то тяжелое ударилось о бампер машины. Только через несколько секунд, когда ей показалось, что она отъехала на достаточное расстояние, Камилла открыла глаза и посмотрела в зеркало заднего вида. Эрскин, живой и практически невредимый, стоял и смотрел ей вслед. Камилла поняла, что обратной дороги для нее нет. Кажется, я своими руками только что разрушила жизнь родителей, подумала она. Почему же мне тогда стало так легко и свободно? Может быть, все еще обойдется? Папа наверняка знает, что делать. Только я не буду им ничего говорить сейчас. Все-таки Рождество. Потом скажу. А сегодня придумаю какую-нибудь историю… к примеру, муж по срочному делу уехал в Лондон. Да нет, скажу честно, что мы поссорились. И я поживу у них, пока Эрскин не попросит прощения. Надо будет только уговорить отца не общаться с ним. Господи! Хоть бы у меня получилось разрубить этот страшный узел, который я завязала своими руками! 10 Камилла затормозила возле дома родителей. Она никак не могла успокоиться. Дыхание было прерывистым, а руки так крепко сжимали руль, что, казалось, она никогда не сможет разжать пальцы. От только что пережитого ужаса сердце Камиллы было готово выпрыгнуть из груди. Оно так сильно стучало, что разрывало грудную клетку. Она опустила голову на руки и прижалась лбом к холодной коже руля. Сначала успокоиться, а уже потом идти к родителям, уговаривала себя Камилла. Если они увидят меня в таком состоянии, то страшно испугаются. Не дай бог, у мамы случится приступ. Нельзя этого допустить. Может, мне стоит отъехать, чтобы они не заметили, мою машину? Иначе как я объясню, почему так долго не выходила? Камилла медленно отъехала за угол, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В темноте переулка было так спокойно и тихо, что Камилле захотелось остаться здесь. Просто сидеть, закрыв глаза, и ни о чем не думать. В голове была блаженная пустота, как будто все мысли оттуда выдуло ураганным ветром. Ничего не хотелось, да и нечего было хотеть. Только к одному стремилась Камилла — навсегда остаться в этой тишине и темноте, дарящей покой, в котором она нуждалась столько лет. О чем это я думаю! — спохватилась. Камилла. Так и до суицида недалеко. Разве для этого я вырвалась от Эрскина? И разве для этого я вновь начала встречаться с Джимом? Нет, теперь нужно идти до конца. Я должна постараться хотя бы выжить, а уж потом думать, что будет дальше. Мы с Джимом должны пожертвовать своим чувством для того, чтобы просто жить. Или нет, я опять не так думаю. Мы не должны ничем жертвовать, мы должны просто потерпеть. Со временем все устроится. Хочет того Эрскин или нет, но скоро все узнают, что я живу у родителей, и ему придется дать мне развод. А уж если он так дорожит своей репутацией, он не оставит их без пенса в кармане. Все же только благодаря моему отцу Эрскин достиг положения в обществе! Камилла горько усмехнулась. Она посмотрела в окно. Вновь начался снегопад. Это Рождество обещало быть самым красивым за много-много лет. Еще бы — настоящий снег! Вот детям-то радости! И я бы могла радоваться со всеми! — подумала Камилла. Ну надо же было Эрскину застукать нас с Джимом в сочельник! Сейчас бы сидели с родителями за одним столом, я бы улыбалась, а они радовались, что я наконец-то довольна жизнью. А как мне сейчас показываться им на глаза? Мама сразу же догадается, что что-то не так! Эрскин вообще имеет склонность появляться не вовремя. Или, наоборот, очень вовремя. Камилла вновь усмехнулась, вспомнив, при каких обстоятельствах познакомилась с Эрскином. Если бы отец представил его Камилле до того, как у нее началась такая жуткая депрессия, возможно, ничего бы и не было. Максимум они стали бы друзьями. А они ведь сначала и стали друзьями. Как же ловко Эрскин манипулировал ею! И как, оказывается, плохо она разбирается в людях. Она не почувствовала фальши в его словах и в его голосе. Не увидела в его глазах этой страшной жажды обладать. Она ведь и нужна была ему только для того, чтобы он обладал ею. Камилла Риттер как человек его вовсе не интересовала. Только как его жена, совершенно необходимый предмет интерьера современного успешного человека. Как же противно чувствовать себя вещью! Камилла не могла и помыслить, что мужчина может так относиться к женщине! Она привыкла к тому, что Джим ее боготворил, да и отец, хоть и кричал на нее, всегда относился к ней с трепетом, вот она и решила, что и все остальные мужчины должны относиться к ней так же. Отец был прав, когда говорил, что Камилла еще ребенок. Но зачем, зачем он заставил ее взрослеть таким образом?! Камилла не разрешала Джиму говорить о том, почему он тогда написал это чертово письмо, но она подозревала, что без вмешательства ее отца дело не обошлось. Господи! Совсем забыла! — спохватилась Камилла. Джим не знает, где я и что со мной! Вдруг он уже звонил или, не дай бог, пришел забрать меня от мужа?! Камилла взволнованно сжала кружевной носовой платочек. Но пальцы ее тут же расслабились. Нет, Джим никогда не пойдет на то, чтобы нарушить ее запрет. Он будет страдать, мучиться, но ни за что не придет к Эрскину. Может быть, в этом и состоит их проблема? Если бы он не уговаривал ее, не приводил веские аргументы, а просто взял бы за руку и отвел к себе домой, все получилось бы по-другому? Они бы поставили Эрскина перед фактом: его жена ушла к другому. Родителям бы ничего не оставалось делать, как дать благословение. И потом, почему они должны страдать оттого, что Брэндан Риттер столь неосмотрительно передал все дела Эрскину?! Но Камилла тут же устыдилась своих мыслей. Она не может ни в чем обвинять родителей. Они хотели сделать так, чтобы она была счастлива. И потом, отец всю жизнь мечтал, что передаст дело сыну. А когда Чарльз его разочаровал, Брэндан нашел преемника в муже дочери. Он просто осуществил свою мечту. Хоть чьи-то мечты сбились. Взгляд Камиллы случайно упал на светящееся на приборной панели табло часов. Она прячется от мира уже больше часа! А вдруг Эрскин уже позвонил ее родителям или даже приехал? Он мог им такого понарассказывать! Надо срочно идти в дом. И нужно позвонить Джиму, узнать, как он там без меня. И сообщить, что теперь она живет у родителей… Камилла включила зажигание и покатила к дому родителей. Она припарковала машину возле парадного входа и вышла под пронизывающий ветер. Кажется, погода разошлась не на шутку. Начиналась настоящая метель. Быстрым шагом Камилла взбежала по ступеням и позвонила в дверь. Открыл ей отец. — Камилла! Ну слава богу! Мы вас уже заждались! Почему так долго? И где Эрскин? — Папа, слишком много вопросов! — Камилла обняла отца и поцеловала его в щеку. — Можно, я войду в дом и в тепле все тебе объясню? — Извини, дорогая, проходи, конечно! Камилла вошла в гостиную — такую родную, согретую ярким пламенем, пылающим в камине. Изабель поднялась с кресла навстречу дочери. В последнее время она совсем плохо выглядела, и Камилла почувствовала острую жалость к матери. Как теперь она скажет родителям, что убежала от Эрскина? — Здравствуй, дорогая. — Изабель улыбнулась. — Мы вас заждались. — Прости, мама, нам с Эрскином нужно было решить несколько вопросов. — А где он? Мы звонили вам домой, но никто не берет трубку. Только автоответчик срабатывает. — Да, милая, что с моим зятем? — спросил взволнованный Брэндан. И Камилла начала вдохновенно врать: — Эрскину пришлось срочно уехать. Он просил извиниться перед вами, но, сами понимаете, дела есть дела! — А куда он уехал? — В Бирмингем, — не задумываясь, ответила Камилла. — А что там у нашей фирмы в Бирмингеме за дела? — удивленно спросил Брэндан. — Да и вообще, какие дела могут быть накануне Рождества?! — Ой, пап, ты себя вспомни! — попеняла Камилла отцу. — Ты сам любил возвращаться домой, когда мы засыпали, забыв о пудинге! — Да, ты права, я не могу осуждать Эрскина. Жаль только, что он не позвонил нам… — Папочка, он очень торопился. — И как долго он будет отсутствовать? — спросила Изабель. — Не знаю. — Камилла пожала плечами. — Мы с ним созвонимся в самое ближайшее время, и я все узнаю. Он и сам-то толком не понял, в чем проблема и сколько времени потребуется на ее решение. И… — Камилла запнулась и растерянно улыбнулась родителям. — Что милая? — спросила Изабель. — Можно, я поживу пока у вас? Пока Эрскин не вернется, — поспешила добавить она. — Все же праздник, а так не хочется скучать одной дома все Рождество! — Конечно, Камилла! О чем речь! — улыбнулся ей Брэндан. — Это все еще твой дом. — Спасибо, папа! — воскликнула она. — Ну, раз больше ждать некого, пойдемте за стол, — сказала Изабель. — Камилла, ты поможешь мне? — Конечно, мамочка! Пока они накрывали на стол, украшали каминную полку веточками омелы, Камилле казалось, что она никуда не уходила из этого дома. Вскоре все было готово. Обед прошел в легкой и непринужденной атмосфере. Камилла и ее родители вспоминали прежние праздники, которые они провели вместе, какие-то забавные истории. Камилле было так хорошо здесь, что она никак не могла понять, зачем пять лет назад покинула этот дом. Ради чего? Ведь она так и не нашла спокойствия и любви в другом доме. Стоило ли затевать перемены, если обмен был неравноценным? Когда было покончено с рождественским пудингом — кулинарным шедевром миссис Риттер, семья перешла в гостиную. Несмотря на поздний час, им вовсе не хотелось расходиться по комнатам. Рождественская ель в углу весело поблескивала гирляндами и шарами. — Вы нарядили елку? — удивилась Камилла. — Теперь нам просто нечем заняться, — ответил, пожав плечами, Брэндан. — А как… — Камилла не могла решиться задать волнующий ее вопрос. — Чарльз? Он прислал нам открытку на Рождество, передает тебе привет! — сказала Изабель. Камилла внимательно следила за отцом. Обычно он весьма доходчиво мимикой и жестами выражал свое отношение к блудному сыну. Но сегодня лицо Брэндана было спокойным. Кажется, он готов простить сына и принять его обратно в семью. — Ой, мне же нужно позвонить! — вспомнила Камилла. — Я оставлю вас ненадолго! Родители кивнули ей в знак согласия и завели разговор о каких-то знакомых, которым они забыли отправить рождественскую открытку. Камилла вышла в коридор и подошла к телефонному аппарату. Набрала знакомый номер. Трубку сняли немедленно. — Алло? — Джим, со мной все в порядке. Я сейчас у родителей и останусь у них до тех пор, пока Эрскин не даст мне развод. — Значит, — грустно сказал он, — мы не сможем встречаться. Ты ведь хочешь развестись с ним, а потом вновь начать наши встречи? — Прости, милый, но лучше сейчас этого не делать. Нужно беречь нашу репутацию. Хотя, может быть, я что-то придумаю… Ты еще не знаешь, что сказал твой шеф по поводу нашего романа? — Камилла, мой шеф небезызвестный тебе Томас. А он нам, если ты помнишь, сильно помог. Мне пришлось рассказать о нашей истории, а Томас очень впечатлительный человек. — Да, я заметила. — Так что никаких проблем не должно возникнуть, только если Эрскин не обратится в центральный офис. Но мне кажется, что он не станет этого делать. Он должен понимать, что жаловаться, что я отбил у него жену, — как минимум странно. — Знаешь, Джим, я очень некрасиво ушла от него сегодня, — Камилла решила, что не будет подробно рассказывать Джиму о том, что произошло между ней и Эрскином, — и я боюсь, что теперь он пойдет на все, лишь бы отомстить тебе. Да и мне тоже. Он же понимает, что, делая плохо тебе, он делает плохо мне. — Я люблю тебя, Камилла! — Я тоже люблю тебя, Джим! Ну все, мне пора. Но я теперь буду тебе звонить гораздо чаще. Думаю, мы даже сможем увидеться. Мне теперь не нужно прятаться от мужа. — Я буду с нетерпением ждать каждого твоего звонка, моя любовь. Камилла улыбнулась и положила трубку. Она несколько секунд раздумывала, а потом набрала один номер. В трубке раздался ее собственный голос, предлагающий оставить сообщение. — Эрскин, это Камилла, — сказала она напряженно. — Даже если ты дома, можешь не подходить. Так будет лучше. Я сейчас у родителей. Буду жить у них до тех пор, пока ты не поймешь, что я не собираюсь возвращаться к тебе и что всем будет проще, если ты без проволочек дашь мне развод. Родителям я сказала, что ты уехал в Бирмингем. Так что, будь добр, не слишком светись, во всяком случае, пока я не сообщу им, что у нас с тобой возник конфликт. И еще, Эрскин: если ты вдруг решишь лишить моих родителей того, что и так по праву принадлежит им, мой адвокат на следующий же день начнет бракоразводный процесс. В этом случае я потребую причитающуюся мне половину твоего имущества. Это все. Камилла положила трубку и глубоко вздохнула. Ладони неприятно взмокли, ноги сильно дрожали, как будто она пробежала несколько километров. Но Камилла чувствовала, что ее голос звучал достаточно твердо, чтобы Эрскин не подумал, будто она боится его или не уверена в том, что говорит. Камилла закрыла глаза и несколько секунд стояла так, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. Потом она сделала еще один глубокий вздох, натянула на лицо улыбку и вернулась к родителям. Она сразу же почувствовала странное напряжение в комнате, но решила, что у нее просто разыгралась фантазия. Камилла села в свое любимое кресло, и они возобновили неторопливый разговор. Но беседа как-то не клеилась, и вскоре Изабель сказала, что устала и идет спать. Она поцеловала на ночь дочь и мужа и ушла. Несколько минут Брэндан и Камилла молчали. Брэндан шевелил догорающие дрова, а Камилла смотрела, как из-под кочерги вырываются яркие искры. Она чувствовала, что отец хочет ей что-то сказать, но не решается. — Папа, ты что-то хочешь мне сказать? — наконец пришла ему на помощь Камилла. — Девочка, только не сердись, — начал после тяжелого вздоха Брэндан, — я случайно услышал твой разговор с Эрскином. Точнее, то, что ты наговорила ему на автоответчик. — Значит, ты теперь знаешь, что он никуда не уехал, — сказала Камилла. — Милая, может быть, ты мне объяснишь, что произошло между вами? — Папа, есть вещи, которые вам с мамой лучше не знать, — мягко сказала Камилла. — Вовсе не потому, что я не хочу поделиться с вами или что-то скрываю. Просто… — как бы это лучше сказать? — я не хочу, чтобы вы волновались лишний раз. — Ты хорошая дочь, Камилла. Но если мы не узнаем, мы будем строить догадки и волноваться еще больше. Прошу тебя, объясни мне, что произошло. Может быть, я сумею помочь тебе? Все же и ты, и Эрскин для меня не чужие люди! И я очень люблю вас обоих. — Хорошо, — сдалась Камилла. — Я недавно встретила Джима и поняла, что мой брак был огромной ошибкой. О чем и сообщила Эрскину, но он отказался дать мне развод. — Ты снова начала встречаться с этим Джимом! — воскликнул пораженный Брэндан. — Во-первых, я просила бы тебя не использовать местоимение «этот», — обиженно сказала Камилла. — А во-вторых, я очень люблю Джима! И всю жизнь любила его. Мы должны были когда-нибудь встретиться, это судьба. — Но, милая моя, ты же была счастлива с Эрскином! Камилла обреченно покачала головой. — Я никогда не была счастлива с ним. — Однако в последние несколько месяцев твои глаза светились счастьем! Я сам видел! — Это целиком и полностью заслуга Джима, — опровергла предположения отца Камилла. — Только благодаря ему я вновь ожила. Если бы не он, не знаю, что было бы со мной! — Но ведь нельзя вычеркнуть из жизни пять лет! — воскликнул Брэндан. — Нельзя, и я очень страдаю от этой мысли. Если бы у меня была возможность начать сначала, я бы сразу же, получив то письмо, бросилась к Джиму и заставила его все мне объяснить. Или, по крайней мере, ни за что бы не вышла за Эрскина! — Милая, он ведь был хорошим мужем! Он любит тебя. То, что ты хочешь сделать, называется предательством! — Я тебе даже больше скажу, папа: я уже изменила мужу. — Камиллу начало раздражать то, что говорит отец. Ну как он не может понять, что все уже решено?! — Ты!.. Камилла, как ты могла?! Мы ведь с мамой учили тебя совершенно другому! Почему же ты не брала пример с нас, с нашей семьи?! — Да, папа, я действительно уверена, что вы с мамой хранили друг другу верность. Но вы ведь любите друг друга! А я не люблю Эрскина. И никогда не смогу полюбить. Видит Бог, я старалась это сделать! Несколько минут они молчали. Брэндан шевелил кочергой дрова в камине, а Камилла ждала, что же он еще скажет. — Ты действительно не была с ним счастлива? — Да, папа, — честно ответила Камилла. — Он обижал тебя? — Он относился ко мне, как к вещи. Бесплатное приложение к твоей верфи. Правда, он считал меня довольно ценным приложением. — Камилла усмехнулась, вспомнив разговор с Эрскином по этому поводу. — Я не могу сказать, что в чем-то, кроме любви, нуждалась в эти годы. Но лучше бы я жила с Джимом, ухаживала за его больной матерью, чем сидела в этой золотой клетке! Папа, Эрскин практически не общался со мной. Он отдавал распоряжения: что я должна надеть или куда мы пойдем сегодня вечером. — Но ведь вы славно ладили раньше! — После свадьбы он стал совершенно другим человеком! Иногда я даже боялась его! — Подожди-ка, если он с тобой не разводился, значит, он любит тебя! — нашелся Брэндан. — Папа! Он не разводился со мной только из-за того, что развод мог повредить его карьере и положению в обществе! Ты ведь знаешь, что репутация такие же деньги сейчас, как и фунты. И чем лучше твоя репутация, тем дороже ты сможешь себя продать. — Ты говоришь ужасные вещи, Камилла! — возмутился Брэндан. — Я никогда не стремился продать свою репутацию! — Ты, папочка, бизнесмен старой закалки. А нынешние сейчас готовы продать все. — Но, по крайней мере, он хранил супружескую верность! — Ты знаешь Эстель Хаббот? — поинтересовалась Камилла. Брэндан утвердительно кивнул. — Очень милая девочка, дочь моего хорошего друга. — Так вот, с этой милой девочкой мой муж довольно давно состоит в интимной связи. — И ты знала! — поразился Брэндан. — Почему же ты молчала, Камилла?! — Если честно, меня это вполне устраивало. По крайней мере, Эрскин не предъявлял мне никаких претензий. Камилла почувствовала, что краснеет. Все же нелегко обсуждать с отцом свою жизнь, особенно то, что касается постели. — Ясно, — хмуро сказал Брэндан. — Но почему ничего не было слышно об этой связи? — Общество готово многое простить мужчине. — Камилла пожала плечами. — Если бы ты знал, как унизительно ловить на себе насмешливые взгляды и слышать шепоток за спиной! — Милая моя, тебе действительно пришлось нелегко. Но, Камилла, если ты хочешь быть с Джимом, что же тебе мешает? Эрскин первым нарушил клятву супружеской верности. — Мужчине, папа, это простительно. А вот мне ни за что не простят связи с Джимом. И потом, Эрскин не желает отпускать меня. Если честно, я спряталась у вас. Я бы не смогла сейчас жить с ним. — Я это уже понял, Камилла. Ты хочешь, чтобы я помог тебе получить развод через суд? — Нет, папа. Я подожду, пока Эрскин поймет, что меня ему не победить в этом противостоянии характеров. И еще я не хочу огласки. — Дело будет решено тихо. Это я могу тебе гарантировать. — Есть еще одна очень серьезная проблема, папа, — смущенно сказала Камилла. — И в чем же она состоит? — В том, что Эрскин обещал отменить ваше содержание, если я брошу его. Я не могу позволить вам остаться без привычного комфорта. К тому же мама болеет. Нужны деньги на врачей и лекарства. Я надеюсь, Эрскин придет к разумному решению отпустить меня, а вам продолжать выдавать то, что и так ваше. Брэндан нахмурился. — Я не понял тебя. — Ну, Эрскин сказал мне, что ты полностью передал ему свои верфи. Теперь он там хозяин, и ты от него зависишь. — Очень мило! — рассерженно фыркнул Брэндан. — Папа, я не знаю, зачем ты это сделал, вероятно, у тебя были свои причины, но я не хочу бросать вас с мамой на произвол судьбы. Мы с Джимом ждали пять лет, подождем и еще. И потом, я боюсь, что Эрскин навредит Джиму. И тогда он не сможет и меня содержать. Да и зарплата технического директора все же меньше, чем то, что вы с мамой тратите еженедельно! — Джим уже технический директор?! — удивился Брэндан. — Вот уж не ожидал! Видно, я его недооценил! — Я же говорила тебе, что он подает большие надежды! — Камилла даже зарделась от гордости за Джима. — Хорошо, милая, я понял, какие у нас проблемы. А сейчас уже слишком поздно, думаю, нам стоит пойти спать. — Спокойной ночи, папа. — Спокойно ночи, милая. Когда Брэндан поднялся в спальню, Изабель еще не спала. Она не смогла уснуть после того, что услышала от мужа о телефонном разговоре Камиллы. — Ну что? — с тревогой в голосе спросила она. — Во-первых, наш зять мерзавец. — Брэндан подробно пересказал все, что поведала ему дочь. Когда он закончил рассказ, в глазах Изабель стояли слезы. Но он все же продолжил: — Во-вторых, я совершил страшную ошибку. Прости, что не послушал тебя. Вместо ответа Изабель тяжело вздохнула. — И, в-третьих, теперь я, кажется, знаю, как все исправить. Я сделаю все, чтобы моя дочь была счастлива! — Смотри, Брэндан, в последний раз, когда ты решил все исправить, наша дочь была несчастна целых пять лет! — Нет, Изабель, теперь все будет так, как надо. Поверь мне. Я ведь знаю, чего хочет Камилла, и готов прислушаться к ее желаниям. — Я верю, что ты хочешь как лучше, Брэндан, но я все равно боюсь… Так просто эта история не закончится! 11 Вот уже неделю Камилла жила у родителей. Ни отец, ни мать больше с ней не заговаривали о неудавшемся браке с Эрскином. У Камиллы даже появилось ощущение, что она никогда и не выходила замуж, что это был просто страшный сон. А сейчас кошмар закончился, и теперь все будет в порядке. Камилла решила, что должна продолжить образование и получить степень магистра. Она послала документы и рекомендации в университет Бирмингема и теперь с нетерпением ждала ответа. От этого зависело, будут ли они с Джимом расставаться. Ведь если она будет получать следующую степень в Саутгемптонском университете, где ее все еще ждали, несмотря на долгий перерыв, ей придется иногда уезжать от Джима. А он в долгих телефонных беседах постоянно говорил, что не сможет прожить без Камиллы и дня. С сочельника они больше не виделись. Джиму пришлось срочно ехать в Бирмингем, чтобы уладить там свои дела. Хоть Томас, его непосредственный начальник, и был согласен закрыть глаза на все прегрешения подчиненного, существовал еще и совет директоров. Люди, входящие в него, были свято уверены, что незаменимых сотрудников нет. Поэтому Джим изо всех сил старался доказать свою благонадежность. Он приводил веские аргументы, что до сих пор ни один представитель компании, с которыми сотрудничала фирма, не жаловался, что Джим отбил его жену. Он представил доказательства, что давно знаком с Камиллой, что собирался на ней жениться, что она больше не живет с мужем и намерена подать документы на развод. Его долго не хотели слушать, и в конце концов Джим вспылил. Он в довольно грубой форме сообщил, что вообще не видит ни одной причины, по которой совет директоров имеет право вмешиваться в его личную жизнь. Что это дело касается только его, Камиллы и Эрскина Стюарта. Словом, Джим ушел громко хлопнув дверью. Но, как показала практика, незаменимые сотрудники все же существуют. Джиму позвонили буквально через пять дней и слезно попросили вернуться на работу. Без него повис в воздухе и никак не мог найти надежную опору один важный проект. Все еще злой Джим собирался отказаться, но ему посулили серьезную прибавку. Это и решило дело. Джим знал, что Эрскин может оставить родителей Камиллы без пенса. Он не мог бросить их на произвол судьбы, а значит, скорее всего, придется содержать не только Камиллу, но и помогать ее родителям, пока они тем или иным образом не решат свои проблемы. К тому же его мать все еще требовала ухода и медицинских консультаций. Но Джиму казалось, что жизнь налаживается. Он даже начал читать объявления о продаже недвижимости. Любой банк с удовольствием даст ему ссуду, а если поручителем выступит Брэндан Риттер, проблем вообще не будет. Каждый день он рассказывал Камилле о том, как идут его дела, строил грандиозные планы. Она выслушивала излияния Джима, улыбалась его мальчишеству и была счастлива. Но только когда позволяла себе забыть об угрозах Эрскина. В эти редкие моменты Камилле так же, как и Джиму, казалось, что теперь все будет хорошо. Однако потом она вспоминала, что, если в ближайшее время Эрскин не даст ей развод, ей придется подавать в суд. Камилла боялась этого дня. Ведь это значило, что Эрскин лишит ее родителей денег. Она знала, что Джим сделает все, чтобы ни она, ни ее родители не голодали. Скорее всего, он даже сможет обеспечить им достойную — в его понимании — жизнь. Вот только у мальчишки, выросшего в бедном квартале Ковентри, было совсем другое представление о достойной жизни, чем у Камиллы или у ее родителей. Когда-то давно и сам Брэндан сделал все, чтобы выбраться из так называемого «среднего класса». Вот только даже в самые плохие времена он ездил на отличной машине, а Изабель никогда не экономила на продуктах, да и жилье у них было не съемное. Сама Камилла была готова принять ту жизнь, которую мог предложить ей Джим. Она знала, на что шла. Вот только разве родители должны страдать от ее глупости? Ей достаточно было не поддаваться на уговоры и не выходить за Эрскина, подумать своей головой, и сейчас бы не было никаких проблем. Папа всегда учил ее, что нужно жить своим умом. И в тот единственный раз, когда она пренебрегла этим советом, случилось практически непоправимое. Кто же теперь виноват, кроме нее? Камилла уже сама устала от того, что ее постоянно преследуют подобные мысли. За эту неделю она сотни раз под разными углами рассматривала то, что с ней произошло. И каждый раз приходила к одному выводу: виновата только она. — Камилла! — окликнул ее отец. — Я вернулся и у меня хорошие новости! В последнее время Брэндан постоянно исчезал из дому. На вопрос Изабель, где он пропадает, Брэндан ответил коротко: «Дела». Это значило, что он о своих походах расскажет жене и дочери, только когда сочтет это необходимым. В семье не было принято обсуждать бизнес, когда Брэндан сам не заводил об этом разговор. Изабель, конечно, интересовалась делами мужа, но никогда не пыталась выспросить у него больше, чем он хотел рассказать. — Что за новости, папа? — поинтересовалась Камилла. — Я говорил с судьей, ты получишь даже больше, чем записано в контракте! Мы можем даже договориться о том, чтобы тебе была передана верфь, а Эрскину осталось все остальное! Не так много, но ему хватит. — Папа! Он ни за что не согласится. Вот ты разве отдал бы свою верфь? — Нет, я вложил в нее всю свою душу и многие годы труда. И потом, это моя верфь, а не его! — Мы должны быть честными хотя бы сами с собой! Эрскин тоже много сделал для верфи. — Да, — легко согласился Брэндан, — но дело в том, что он попутно сделал мою дочь несчастной. А этого я ему простить не могу! В общем, завтра же ты подаешь на развод! — Папа, я не сделаю этого. Я бы хотела договориться с Эрскином миром. — Камилла, он не желает никого слушать! Он ведет себя просто странно. Чего только стоят его жалобы совету директоров Джима! — И что ты этим хочешь сказать? — поинтересовалась Камилла, она действительно не понимала, к чему клонит отец. — Очень просто. О чем можно договориться с человеком, у которого какая-то мания? Тебе бы следовало как законной жене, пока вы еще состоите в браке, отправить его подлечиться! Я боюсь, что он что-нибудь сотворит с моей верфью! Камилла только покачала головой. Она могла бы и обидеться на отца за то, что верфь его беспокоит больше, чем родная дочь. Но Брэндан был неисправим. К тому же сейчас он делал все, чтобы исправить ошибку Камиллы. Так что обвинять его было как минимум нетактично. — Ну что ты качаешь головой?! — взвился Брэндан. — Я стараюсь решить все проблемы, а ты не желаешь просто пойти к судье и написать заявление! — Папочка, я бы давно с удовольствием это сделала, но тогда вы с мамой останетесь без средств к существованию! — Ты плохо думаешь о своем отце! Брэндан Риттер никогда и ни от кого не принимал подачки. И потом, я бы не добился такого результата, не будь я предусмотрительным. Я конечно же давно отложил деньги на черный день. А то, что дает мне Эрскин, — просто проценты. У меня ведь еще остались акции верфи! — Он хочет отнять у тебя и их. И я уверена, он найдет способ, я успела хорошо узнать Эрскина! Он всегда идет к своей цели, несмотря ни на что, в том числе на такие глупости, как честь и совесть. Я не могу оставить вас с мамой в такой ситуации. Джим уже начал планировать, как мы будем вам помогать, но он просто не может представить себе, сколько денег можно тратить в месяц! Вы ведь только на газеты и журналы тратите чуть ли не месячную зарплату простого клерка! — Ну не так уж и много мы тратим, — смущенно сказал Брэндан. — Кому хлеб черствый, а кому и жемчуг мелкий! — Камилла пожала плечами. — И где ты набралась таких поговорок? Говорил я твоей матери, не доведет до добра средневековая литература! Теперь ты уверена, что истинная леди должна быть верна своему дочернему долгу… Я так понял, что ты не пойдешь к судье? — уточнил Брэндан. — Прости, папа, но я предпочитаю еще подождать. Куда торопиться? Прошла всего неделя. Готова спорить, что Эрскин еще даже и не успокоился. Он до сих пор рвет и мечет из-за того, что я ушла. — Это был очень дерзкий поступок. — Камилла не поняла, осуждал ее отец или хвалил. Может быть, и то, и другое… — Я по-другому уже не могла. И, папа, прошу тебя, пока я не буду уверена, что вы не пострадаете, я не смогу подать на развод. Пусть Эрскин смирится с тем, что потерял меня, и все хорошенько обдумает. Он умный человек и, я уверена, придет к правильным выводам. А если он так уперся, — Камилла нервно усмехнулась, — подождем месяц, хорошо? — Это твоя жизнь, девочка, и решать тебе, — сказал Брэндан и пожал плечами. День тянулся за днем, а от Эрскина не было новостей. Камилла даже как-то раз набралась решимости и позвонила ему. Но дома Эрскина не оказалось, а в офисе сказали, что у него важная встреча и будет он только завтра. На следующий день Камилле не хватило смелости вновь набрать номер. Она решила подождать еще немного. Долгое ожидание сводило ее с ума. Камилла уже подумывала о том, чтобы уехать к Джиму в Бирмингем, а уж там думать, что делать дальше. Но она прекрасно понимала, что с ее переездом к родителям Эрскин еще может как-то смириться, а вот если она, все еще будучи его женой, уедет в другой город к другому мужчине, муж будет просто вне себя. И этого Камилла боялась больше всего. Она хорошо знала, на что способен Эрскин, когда его разозлят. Ей вовсе не хотелось повторять свой «подвиг» во время побега из дому. Да и мало ли что ему может прийти в голову?! Вдруг пострадают ее родители? Изабель и так хватит переживаний, которые ей пришлось перенести за последние недели. Камилла бродила по дому. В последнее время она даже не могла наслаждаться чтением. Как только она видела страницу, все ее мысли тут же устремлялись или в прошлое, или в будущее. Вот только нечасто эти мысли были такими радужными, как в первую неделю после Рождества. Она сидела в гостиной, глядя на почерневший сад. Снег сошел так же стремительно, как и выпал, и теперь в воздухе чувствовалась ужасающая сырость. Он был тяжелым и давил на Камиллу так же, как и грустные мысли. В дверь позвонили. Камилла подумала, что вернулись родители. — Камилла, детка! — услышала она крик Барбары. — Открой, пожалуйста, у меня руки в тесте! Принесла же кого-то нелегкая не вовремя! Камилла пошла открывать. Почему-то сердце в груди билось, как пойманная птица. Камилле казалось, что сейчас произойдет что-то важное, что-то, что изменит ее жизнь. Не дай бог это Эрскин, подумала она и распахнула дверь. На пороге стоял Джим. Он смущенно улыбнулся Камилле и распахнул объятия. С криком радости Камилла бросилась ему на шею. — Джим! Как я по тебе соскучилась! — Я тоже очень соскучился, моя милая Камилла! — Как же ты выбрался сюда? Ты взял отгул? На сколько дней тебя отпустили? — засыпала его вопросами Камилла. Джим рассмеялся и крепко сжал ее в своих объятиях. — Ты плохая хозяйка, — выговорил он Камилле. — Почему это? — Потому, что держишь гостя на пороге. — Ой, проходи конечно же! Я просто так рада тебя видеть, что забыла о правилах хорошего тона… — Камилла смутилась. Джим рассмеялся, увидев на ее щеках краску смущения. — Ты по-прежнему так же близко к сердцу принимаешь все, что бы я ни сказал! — Это потому, что я очень люблю тебя! — Я тоже люблю тебя! — Джим наклонился и поцеловал ее. Поцелуй затянулся и становился все более страстным. Камилла, с трудом удерживая себя в рамках, оторвалась от Джима. — Не надо, — прошептала она. Голос дрожал от напряжения, охватившего ее. — Не сейчас. Потом, когда все лягут спать. Джим улыбнулся. — Не думал, что ты такая стеснительная! Когда вспоминаю наши ночи и дни… Никогда не замечал за тобой стеснительности! — Так на сколько дней ты приехал? — спросила Камилла, борясь с желанием утащить Джима в свою комнату. — Я приехал на два часа. — Только на два часа… — разочарованно протянула она. — Но… как же так?! — Я приехал, чтобы забрать тебя. Надеюсь, тебе хватит двух часов на сборы? Тогда мы успеем на вечерний поезд. И уже завтра рано утром будем в Бирмингеме. — Но, Джим, милый, я не могу сейчас ехать с тобой! — воскликнула Камилла. — Почему же ты не можешь ехать со мной? — поинтересовался он, недовольно нахмурившись. — Ты прекрасно знаешь почему! — Из-за родителей? — Да. Я не могу бросить их. Все же они мне не сделали ничего плохого и очень любят меня! — Это прекрасно, — сердито сказал Джим, — но не кажется ли тебе, что ты из-за любви к окружающим забываешь о том, что и себя надо немного любить? — Джим! Ну что ты такое говоришь?! Я не альтруистка и никогда о себе не забывала! — Да ты постоянно готова жертвовать собой, лишь бы тем, кто вокруг тебя, было легко и комфортно! Я и сам часто этим пользуюсь, но я понимаю, что ты так долго не выдержишь! — Ничем я не жертвую! Я просто хочу, чтобы любимые мной люди были счастливы! — Камилла, только не заводись, пожалуйста! — попросил Джим. Он улыбнулся, обнял Камиллу и продолжил: — Меня больше всего в тебе привлекает твой характер. Это нечто необыкновенное! — Уточни, — сердито попросила она. — Дело в том, что ты умудряешься совмещать совершенно несовместимые качества. С одной стороны — ты типичная альтруистка и жертва. С другой — у тебя весьма сильный характер и ты очень целеустремленная. Ты можешь лбом пробить стену, если только тебе так нужно. Но если ты уверена, что близкий тебе человек будет испытывать от этого дискомфорт, ты легко откажешься от своей цели. И тебе не важна уже эта стена. В конце концов, есть множество других стен. — Неправда, я не такая! Я всегда боролась за свое счастье и ничем я не жертвовала! — А что ты сейчас делаешь? Ты ведь ради родителей готова пожертвовать своим счастьем! Я не вижу в этом ничего плохого, я даже горжусь тобой. Но, Камилла, нельзя так жить. Никогда все вокруг тебя не будут счастливы поголовно. И ты, пока будешь устраивать их счастье, потеряешь свое. — Но что мне делать, Джим?! Я не могу бросить их, просто не могу! — тихо, со слезами в голосе сказала Камилла. — Тебе вовсе не нужно казнить себя! Ты думаешь, что твои родители несамостоятельные люди? Ты сильно ошибаешься. — Я знаю, что мой папа — гений, но это не спасет его от нищеты. — Но меня же спасло! — воскликнул Джим. — Хорошо, скажем по-другому. Он вполне заслужил спокойную жизнь. А если Эрскин перестанет платить ему то, что он называет «проценты», все мечты моих родителей о той самой спокойной старости пойдут прахом! — Камилла, почему ты так в этом уверена? — Потому, что так сказал Эрскин! — недоумевая, ответила Камилла. — А если я скажу, что этого не произойдет? — поинтересовался Джим. — Прости, но… мне бы так хотелось в это верить! — Ну так и поверь! Что тебе мешает?! — Но Эрскин говорил… — Господи! Опять Эрскин! Ты можешь подумать хоть чуть-чуть своей головой? Или она у тебя для шляпок?! Мистер Риттер, по-твоему, совсем сошел с ума от любви к зятю? — Но папа ведь отдал ему все! — Не все. Есть кое-что, что отдать нельзя. — Что же это? — поинтересовалась Камилла. — Любовь и преданность сотрудников. Твоему отцу давно говорили, что на верфи не все ладно, но он не хотел прислушиваться к этим голосам. Все же он давно работает с Эрскином и знает, чего тот стоит. Но слухи были все упорнее. Люди начали приходить к Брэндану и просить его вернуться. Он не соглашался — из-за тебя. А потом, когда выяснилось, что ты несчастлива с Эрскином, Брэндан решился. Он, как держатель довольно крупного пакета акций, потребовал от бухгалтерии отчет. Который ему с удовольствием дали. Несколько дней Брэндан вместе с лучшими финансистами просматривал его. Если бы это делал кто-то, кто знает верфи хуже него, все прошло бы гладко. Но Брэндана насторожило то, что предприятия, которые раньше приносили солидную прибыль, сейчас почти банкроты, и наоборот. Он начал искать. И накопал. Теперь твоему мужу грозит судебное разбирательство. — То есть? — не поняла Камилла. — Эрскин укрывался от налогов. Он использовал верфи как средство отмывания денег. Есть большая вероятность, что он участвовал в незаконных сделках. Думаю, Брэндан в ближайшее время переговорит с держателями акций и устранит Эрскина от управления. Твой отец вскоре займется любимым делом. Так что твоим родителям грозит следующее: трудоголизм — отцу и скука — матери, но и только. — Значит, Эрскин лгал мне, когда говорил, что родители в его власти? — Да, Камилла, это так. Прости, что мы это выяснили так поздно, — сказал Джим. Ему было очень неприятно рассказывать Камилле о том, что ее муж оказался мошенником. Но кто-то должен был открыть Камилле глаза! — Я его просто убью! — воскликнула она, в ярости сжимая кулаки. — Не надо, ему светит такой срок, что тебе и не снилось! — успокоил Камиллу Джим. — Все равно я его убью! Голыми руками задушу! — Успокойся, милая, — попросил Джим. — Не думаю, что это целесообразно. Я не хочу ждать несколько месяцев, пока суд признает, что ты совершила убийство в состоянии аффекта. — Джим, дорогой, мы сейчас же едем к Эрскину! — твердо сказала Камилла. Он воздел руки к потолку. — Я ведь знал, на что шел! Камилла, если ты сейчас же не пойдешь собирать свои вещи, я увезу тебя в таком виде. У тебя есть двадцать минут. — Я поеду с тобой, но только при условии, что мы заедем к Эрскину, — продолжала настаивать Камилла. — Ну вот, ты уже начинаешь ставить условия. А мы ведь еще не женаты! — Джим, мне не до шуток. Я иду собирать вещи. А ты пока пройди в гостиную. Я скажу Барбаре, что ты приехал, думаю, она тебя чем-то вкусным угостит. — Камилла, если ты хочешь говорить со своим мужем, советую тебе поторопиться. Я все же надеюсь успеть на вечерний поезд! — Джим, нам нужно еще моих родителей дождаться, — укоризненно заметила Камилла. Джим вздохнул. — Сдаюсь! 12 — Камилла, может быть, все же не стоит тебе сейчас разговаривать с Эрскином? — мягко спросил Джим. Было заметно, что она сильно нервничает, и Джим не хотел, чтобы Камилла в таком состоянии говорила с мужем. Она могла наломать дров. — Нет, Джим, — твердо сказала Камилла. — Или я поговорю с ним сейчас, или никогда. — Не вижу в этом смысла! Что Эрскин может тебе сказать? — недоумевал Джим. — Я хочу посмотреть в глаза человеку, который лгал мне все это время, стараясь насильно удержать меня! Я хочу, чтобы он объяснил мне, что я ему такого плохого сделала, чтобы так со мной поступить! — Камилла, если ты не успокоишься, это может тебе боком выйти на будущем процессе! И вообще, мне кажется, что тебе следовало сначала поговорить с отцом. Я иногда думаю, что он был прав, когда говорил мне… — Джим запнулся и замолчал. Ему вовсе не хотелось рассказывать Камилле, что он уже общался с ее отцом пять лет назад. Конечно, когда-нибудь он ей все расскажет, но только не сейчас. Ведь Камилла просто как натянутая тетива! Никто не может сказать, как он отреагирует на это известие. — Что это тебе говорил мой отец и когда? — заинтересовалась Камилла. — Он говорил только то, что ты можешь совершить поступок, в котором потом будешь раскаиваться. — Джим, ты хотел сказать что-то другое! — обвинительным тоном произнесла Камилла. — Ну что ты! — принялся отнекиваться Джим. На самом деле он хотел сказать, что Камилла часто ведет себя как неразумный ребенок, которому обязательно нужно знать правду, даже если он и понимает, что ничего, кроме страданий, эта правда не принесет. — Джим, ты не умеешь лгать! — Я не пойму, тебе это не нравится? — попробовал Джим шуткой разрядить атмосферу. Камилла бледно улыбнулась. — Нет, очень даже нравится, это значит, что, когда ты будешь возвращаться домой не вовремя и пытаться обмануть меня, я всегда буду знать, что ты был не на работе, а в пабе с друзьями! Только, Джим, мне очень не нравится, когда ты пытаешься что-то скрыть от меня, — серьезно добавила она. — Камилла, давай прямо сейчас поедем на вокзал! С родителями ты уже попрощалась, что тебя держит здесь? — Я должна знать правду. Только это меня и удерживает в Плимуте. Джим, все будет отлично. Я поговорю с Эрскином, и мы сразу же поедем на вокзал. Скоро мы будем вместе. Навсегда. — Хорошо, Камилла, но я все же беспокоюсь за тебя… — Джим, не начинай снова! — взмолилась Камилла. — Я уже взрослая девочка. И потом, с Эрскином я прожила пять лет, а это немало. Мне казалось, что я неплохо узнала его. А оказалось, было кое-что, о чем я даже не догадывалась. Я просто хочу понять, почему все получилось именно так. — С тобой спорить бесполезно! — обреченно сказал Джим. — Ты все равно сделаешь так, как считаешь нужным. Совсем как твой отец! — Я вот гадаю, это комплимент или указание на мой недостаток? — лукаво спросила Камилла. — Констатация факта, — печально ответил Джим. — Но я знал, на что шел, когда влюбился в тебя. И сейчас знаю. Я люблю тебя, Камилла, и это для меня самое главное. — Я тоже люблю тебя. Камилла нежно провела рукой по его щеке. Как она соскучилась! Как ей хотелось, просыпаясь утром, видеть его лицо, целовать Джима, обнимать… — Я так рада, что теперь все будет хорошо! — улыбнувшись, сказала Камилла. Джим улыбнулся ей в ответ. — Мы почти приехали. Ты еще можешь передумать, — предложил он Камилле. — Нет, я уже приняла решение. — Камилла, я прошу тебя, не ходи к нему. Как бы смешно это ни звучало, но у меня дурные предчувствия. Мне кажется, что, если ты сейчас пойдешь к Эрскину, ты не вернешься ко мне! — Джим, ну что ты такое говоришь?! Я ведь люблю тебя! Я ни за что на свете не останусь с ним! Ну же, милый, улыбнись мне. Я не задержусь там надолго. — Я иду с тобой, — твердо сказал Джим. — Джим, это мое дело, и решить его должна я. — Я иду с тобой, — повторил он. — И это не обсуждается. Джим вышел из такси и распахнул дверцу для Камиллы. Он подал ей руку. Камилла оперлась на нее. Впервые в жизни Джим разговаривал с ней таким тоном. Но, вместо того чтобы рассердиться, она повиновалась, не решившись продолжать спор. В конце концов, Джим скоро станет моим мужем, рассудила Камилла. А это значит, что он имеет определенное право распоряжаться мною. Впрочем, как и я имею право распоряжаться им. Камилла решила не доставать свои ключи. Ей не хотелось входить в этот дом по-хозяйски. Теперь она была гостьей, даже не гостьей, а просто посетительницей. Она нажала на звонок. Знакомая и привычная трель разнеслась по дому, и Камилла невольно поежилась. Она ведь так привыкла и к этому звуку, и к самому дому… Камилла провела здесь пять лет, и нельзя сказать, что самых несчастливых в своей жизни. Только после встречи с Джимом, произошедшей несколько месяцев назад, она начала задыхаться в этом доме. А если бы не приехал Джим? Если бы они не столкнулись случайно? Смогла бы она прожить в этом доме всю жизнь? Камилле очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но она понимала, что если и быть с кем-то честной, то только с собой. Да, она смогла бы. Вот только вполне вероятно, что в таком случае она закончила бы свои дни в психиатрической больнице. Дверь наконец открылась. Горничная с удивлением посмотрела на Камиллу и Джима, но пропустила бывшую хозяйку в дом. — Эрскин дома? — спросила Камилла и улыбнулась девушке. Она прекрасно помнила, как нанимала ее на работу. — Да, миссис Стюарт, — ответила горничная. — Проходите в гостиную, я доложу о вас мистеру Стюарту. Камилла вошла в дом, который привыкла называть своим, и огляделась по сторонам. В душе Камилла надеялась, что хотя бы что-то в доме изменится, но все было по-прежнему. Даже в вазе стояли ее любимые кремовые розы. Она пошла в гостиную, где провела не один час, глядя на пламя в камине и ожидая, когда же Эрскин вернется из очередного ночного путешествия по городу. Почему-то Камилла не могла спать, когда его не было дома. Джим чувствовал ее состояние и поэтому не говорил ни слова. Он с интересом рассматривал дом, где Камилла много лет была хозяйкой, и пытался представить, как будет выглядеть его жилище, когда она войдет туда. Они сели в глубокие удобные кресла. В напряженной тишине Джим слышал, как стучат небольшие часы на каминной полке и трещат поленья в камине. Волнение гнетущей пеленой охватывало гостиную, Джим поймал напряженный взгляд Камиллы и подумал о том, что, если он волнуется, каково же ей? Сейчас она увидит человека, чьей женой она была и остается. Он улыбнулся Камилле, стараясь ее подбодрить, и получил в ответ бледное подобие улыбки. — Какая честь выпала моему дому! — воскликнул Эрскин, входя в гостиную. — Здравствуй, Эрскин, — спокойно сказала Камилла. — Добрый вечер, мистер Стюарт. — Джим встал, но руки Эрскину не подал. — Я так понимаю, дорогая, ты вспомнила об обязанностях жены? Лучше поздно, чем никогда. — Что ты имеешь в виду? — напряженным голосом поинтересовалась Камилла. — Только то, что ты наконец-таки вернулась к мужу. Я даже согласен принять тебя и забыть обо всем. А вы, Джим, приехали, чтобы извиниться? Не стоило себя утруждать. Я бы и так вам все просил. Ну кто из нас по молодости и неопытности не терял головы?! — Эрскин, ты должен был догадаться, что мы здесь вовсе не для того, чтобы восстанавливать нашу с тобой семью, — пресекла его ерничество Камилла. — А зачем же тогда? — деланно удивился Эрскин. — Я-то думал, что ты умнее… — Я действительно умнее, чем ты всегда думал. Я приехала требовать, чтобы ты немедленно подписал бумаги для развода. Я не прошу отдать половину, которая мне причитается согласно контракту, от тебя требуется вернуть только мое приданое — верфи отца. — Всего-то?! — Эрскин весело хохотнул. Он подошел к бару и налил себе виски. Камилла вдруг поняла, что он уже изрядно набрался. Она ни разу не видела своего мужа в таком состоянии. — Эрскин, ты пьян! — Вот это наблюдательность! Извини, милая, но в таком состоянии я не могу ничего подписывать. — Значит, ты подпишешь бумаги завтра. Адвокат принесет их тебе, — спокойно сказала Камилла, хотя никакого спокойствия не ощущала. Скорее наоборот, все внутри нее клокотало от ярости. — Я. Ничего. Не. Подпишу, — раздельно произнес Эрскин. — Мне нужна только ты. И я не отступлюсь от предъявления своих прав на мою очаровательную Камиллу. — У тебя нет никаких прав на меня. Я не вещь! — воскликнула Камилла. — Может быть, но ты уже успела забыть о том, что будет, если ты уйдешь? Тогда я тебе с удовольствием напомню. Твои родители окажутся на улице и будут вынуждены просить милостыню. Ведь твой дружок не сможет помочь им. Он же безработный! — Вы ошибаетесь, мистер Стюарт, — насмешливо сказал Джим. — Ваш план не сработал. Я оказался незаменимым, и меня попросили вернуться в компанию. Мне очень жаль, что я разрушил ваши надежды. — Вот как?! — Эрскин усмехнулся, и его красивые полные губы неприятно искривились. — И все же я тебе, Камилла, развода не дам. Мне нужна жена, а дому — хозяйка. С тобой мы отлично ладили. Так что стоит продолжить это взаимовыгодное сотрудничество. Камилла покачала головой. — Нет, Эрскин, не стоит. Наш брак с самого начала был обречен. Мне жаль, что я этого не понимала тогда. И я готова просить у тебя прощения за то, что дала свое согласие. Мне следовало догадаться, почувствовать, что я никогда не смогу выжечь память о Джиме из своего сердца. Прости, Эрскин. — Боже! Какая патетика! — Эрскин расхохотался как сумасшедший. Джим на всякий случай подошел ближе к Камилле. — Эрскин, успокойся и дай мне слово, что ты завтра же подпишешь документы! — потребовала Камилла. — Ничего я не подпишу! И родителей твоих пущу по ветру! В назидание, что вырастили такую неблагодарную дочь. — Да как ты смеешь?! — воскликнула Камилла. — Мои родители столько хорошего для тебя сделали! — Но-но, девочка! Я сделал для них не меньше. Только благодаря мне они сейчас могут покупать мазню твоего братца. А если бы твой отец был умнее, он бы ни за что не отдал человеку ниоткуда все, что сумел создать. Но я ему благодарен… до определенного момента. — Эрскин, мой отец достаточно умен для того, чтобы обнаружить твои противозаконные делишки! — Какие делишки? — наигранно спокойно спросил Эрскин. — Ты постоянно укрывался от налогов, вступал в незаконные сделки. Я не знаю подробностей, но уверена, что отец доведет это дело до логического финала. И мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то на суде трепал мое имя. — Камилла вскинула подбородок. Она твердо смотрела Эрскину в глаза, и от этого взгляда он невольно поежился. Эрскин привык к покорной и молчаливой жене, и вот оказалось, что Камилла вовсе не такая уж паинька. — Что за бред ты несешь? Какой суд, какие налоги?! — Вот именно, как мне объяснил папа, ты делал все, чтобы забыть, что такое налоги. А суд обязательно состоится. И, если ты не подпишешь документы, адвокаты сделают все, чтобы расходы по суду легли на тебя. — Какие очаровательные угрозы! — Эрскин издевательски рассмеялся. — Неужели в твоих глазах я действительно такой мерзавец? — Еще хуже, — мрачно ответила Камилла. — Если ты отказываешься разводиться по-хорошему, мне тут больше нечего делать. Я все же попрошу своего адвоката завтра навестить тебя. Надеюсь, ты протрезвеешь и сможешь нормально соображать. — Я прекрасно понимаю, чего ты хочешь. Но я сделаю все, чтобы верфи остались у меня. Тем более когда есть угроза, что они достанутся этому лживому подонку. — Выбирай выражения, Эрскин! — возмутилась Камилла. — Успокойся, — сказал ей до сих пор молчавший Джим, — ты же видишь, что он почти ничего не соображает. — И все же это не дает ему права оскорблять тебя или меня! — упрямо сказала Камилла. — Эрскин, извинись сейчас же! — За что? — удивленно спросил он. — Только за то, что сказал тебе правду о твоем любовнике? За то, что попробовал открыть тебе глаза, почему он вдруг вспомнил о старой любви через столько-то лет? Я, по крайней мере, всегда был с тобой честен. Но, если тебя больше устраивает этот… — он кивком головы указал на Джима, — ну тогда извини! Эрскин отвесил Камилле шутовской поклон. Джим скривился от отвращения. — Пойдем отсюда, — сказал он Камилле, — с ним не о чем говорить! — Уже уходите? — притворно огорчился Эрскин. — А я только хотел рассказать тебе, Камилла, еще кое-что интересное. Мне показалось, что ты мне не поверила. — Я никогда не смогу поверить тебе, Эрскин. И я не хочу слушать то, что ты мне собрался рассказывать. Прощай, я искренне надеюсь больше никогда не встретиться с тобой. Камилла развернулась и пошла к двери, где ее уже ждал Джим. — Не торопись, — совершенно нормальным голосом, как будто опьянение было просто отличной актерской игрой, проронил Эрскин. Камилла не отреагировала на его слова. Она поняла, что больше с ним не о чем говорить. Еще она поняла, что такое Эрскин. Камилла была шокирована тем, что все эти годы не видела его лживой и жадной сущности. Ее страшно мутило от одной только мысли, что она прожила пять лет рядом с этим человеком. — Если ты меня выслушаешь, я удовлетворю все твои требования и немедленно подпишу все бумаги. Камилла развернулась и пристально посмотрела на Эрскина. — Что это на тебя нашло? — поинтересовалась она, скептически глядя на мужа. — Дошло наконец, что тебе грозит? Или ты решил спасти свою шкуру? — Думай как хочешь, но только выслушай меня. — Хорошо, — согласилась Камилла. — У тебя есть десять минут. Потом я ухожу, и с тобой будут говорить только мои адвокаты. — Отлично, миссис Эрскин Стюарт. — Он усмехнулся. — Может, присядешь? Нет? Ну тогда я начну. Пять лет назад твой отец пришел в офис и на нем, как говорится, не было лица. Что случилось у Брэндана? Меня тоже волновал этот вопрос. Правда, я был тогда не совладельцем и не полным владельцем, как сейчас… — Ложь, — отчеканила Камилла, — я знаю, что у отца есть часть акций. — Контрольный пакет — надеюсь, ты знаешь, что это такое, — у меня, — парировал Эрскин. — Так вот, уже тогда нас связывала крепкая дружба, и Брэндан, чтобы закрепить дружбу еще и родственными связями, ждал, когда же его дочка закончит учебу. И вот долгожданный момент наступил, Камилла Риттер вернулась. Но, оказывается, она собралась выйти замуж за некоего Джима. Брэндан конечно же не мог этого пережить, ведь Джим был беден как церковная крыса. Вот Брэндан и страдал. Да и мне было не очень приятно. Я-то рассчитывал стать зятем, а значит, и наследником Брэндана Риттера, как вдруг появился конкурент. Ясное дело, мы с Брэнданом начали думать, что же теперь делать. А тут еще строптивая Камилла сообщила отцу, что уезжает к Джиму. Тогда Брэндан принимает единственно верное решение. Он умоляет дочь задержаться дома хотя бы еще на несколько дней, а сам едет якобы в Ливерпуль. На самом же деле он отыскивает в Ковентри дом миссис Кудис. Выясняет, что она в больнице. Находит там и миссис Кудис, и ее сына. Собственно, Брэндану нужен только сын. Он разговаривает с Джимом, дает ему деньги, и Джим отказывается от своей возлюбленной. Вот такая печальная повесть о настоящей любви. Теперь ты понимаешь, Камилла, почему я уверен, что ему понадобились верфи твоего отца? — Я не верю этому! — в ужасе воскликнула Камилла. — Твое право. — Эрскин пожал плечами. — Я просто рассказываю, как все было. — Откуда ты знаешь?! — Мне пришлось провести небольшое расследование, как только я понял, что жена нагло меня обманывает, нарушая свой священный обет. — Это дело касалось только Джима и отца, судя по тому, что ты рассказываешь! Как ты или твой сыщик могли узнать об этом? — Легко. Джим имел неосторожность поведать о своей любви другу. А друг любит погулять… напоить этого — как его? — Грегори ничего не стоило. Потом мистер… впрочем, вам не нужно знать его имя, завел с ним разговор о вечной любви, и Грегори с удовольствием поведал эту душещипательную историю. — Я все равно не могу в это поверить! — шептала пораженная Камилла. — Как ты понял, что надо что-то выяснять? — Тоже довольно просто. То была неземная любовь, то вдруг приходит письмо. Пять лет назад я не придал этому значения. Все сложилось как нельзя лучше, и я был доволен. А сейчас пришла пора подумать, кому был выгоден отказ Джима от тебя, моя милая жена. — Как же так, Джим? — спросила потерянная и подавленная Камилла. — Скажи мне, что это неправда! — Прости, но… — Джим опустил голову и сдавленным голосом сказал: — Это правда. — Как ты мог?! — заливаясь слезами, выкрикнула Камилла. — Как ты мог так меня обмануть?! — Камилла, милая, это не вся правда. О многом Эрскин умолчал! Если ты мне позволишь… — Ничего я тебе не позволю! Хватит! Все мужчины, которые меня окружают, считают, что за мой счет можно как-то обогатиться. Я для всех вас средство! Мне это не нравится, и я это не намерена терпеть. Все, больше никто из вас меня не увидит. Делите свои верфи как хотите! Камилла вылетела в холл. Джим бросился следом, пытаясь задержать ее. — Камилла! Остановись, дай и мне сказать! Я должен тебе все объяснить! — Объяснить что? — Камилла так резко остановилась и развернулась, что оказалась прижатой к груди Джима. — Все, что рассказал тебе Эрскин. Понимаешь, моя мать была очень больна… — Джим! Ты бы получил столько денег, сколько нужно, зачем же ты продал нашу любовь? — Камилла, все было не так… — Мне не нужно ничего объяснять, — прервала она. — Я достаточно повзрослела вашими стараниями, чтобы понять, что происходит. Вы все, начиная с моего отца и заканчивая тобой, предали меня. Вот что я должна была понять уже давно! Я должна быть благодарна Эрскину за то, что он открыл мне глаза. Ты уже предал меня один раз, Джим, теперь хотел предать и во второй? Не надейся, третьей попытки у тебя не будет. Никогда не смей ни искать меня, ни пытаться говорить со мной. Я больше не люблю тебя, Джим, теперь я тебя ненавижу! Камилла развернулась и бросилась прочь из дома Эрскина. Джим побежал за ней, но Камилла оказалась быстрее, она сразу же поймала такси и уехала, оставив Джима на пустой улице. Вокруг больше не было ни одной машины. Он бросился за автомобилем, но не мог догнать набирающее скорость такси. Джим стоял и смотрел, как исчезают, растворяясь в сырости зимы, красные огни машины, увозящей от него любимую женщину. Увозящей в тот самый миг, когда казалось, что теперь-то уж все точно будет хорошо. Джим опустил плечи и побрел в другую сторону. Он был уверен, что будет говорить с Камиллой столько раз, сколько понадобится для того, чтобы она поняла: он никогда не предавал их любовь. — Теперь мы в равных позициях! — торжествующе крикнул ему вслед Эрскин и расхохотался. 13 Камилла не сразу смогла точно ответить на вопрос таксиста, куда ехать. Ее мысли были заняты не будущим, а прошлым. Как они могли так со мной поступить?! — в который раз думала Камилла, прижимаясь воспаленным лбом к оконному стеклу. Все мужчины, которых я любила, которые были мне дороги, предали меня. Отец, он поступил, как поступил, только потому, что был уверен, с Эрскином мне будет лучше. Хотя я все равно не могу простить ему этого. Кто просил его вмешиваться в мою жизнь?! Я сама должна была решить, что мне делать дальше и как жить. Папа уверен, что я маленькая девочка, которая сама ни за что не справится с выбором, которая еще не понимает, что для нее благо, а что зло. Отлично, он решил за меня. И что получилось? Развод, муж-преступник, судебный процесс. Это только то, что оказалось на виду! А чего не видели ни родители, ни друзья? Если бы отец знал, сколько слез я пролила долгими ночами, думая о том, что никогда не смогу забыть Джима! Ладно, папа старался сделать как лучше, но как мог Джим из-за денег отказаться от меня?! Я понимаю, у него была больна мать. Ради своей матери я бы тоже на многое пошла. Но почему он просто не снял трубку и не позвонил мне, не рассказал о том, что происходит в его семье? Я бы конечно же помогла миссис Кудис! Вместо этого Джим предпочел продать нашу любовь. Значит, все его слова о вечной преданности не более чем игра? Но я же видела в его глазах любовь! Я не могла так обманываться… И в глазах Эрскина я тоже видела любовь. Камилла грустно усмехнулась. — Мадам, мы уже у вокзала, дальше я могу ехать только в обратную сторону! — сообщил ей таксист. Камилла не знала, что же делать. У нее было два дома — дом родителей и дом Эрскина. И ни в один из них она не могла вернуться. Ей просто было некуда идти. У нее не осталось никого, кто мог бы помочь или понять ее. Как жаль, что Чарли так далеко! Камилла впервые радостно улыбнулась. Конечно же Чарли! Как она могла забыть?! Он приютит ее и поможет пережить это предательство! И она ведь уже на вокзале, остается только взять билет до Лондона. — Так что, мадам? — напомнил о своем присутствии водитель. — Я выхожу. Сколько я вам должна? Камилла расплатилась и почти бегом направилась к кассам. Она купила билет на экспресс до Лондона, который — вот удача! — отходил через пятнадцать минут. Как хорошо, что у меня оказались с собой документы и кредитная карточка! — радовалась Камилла. Все меньше проблем. Вот только я ведь буду снимать их со счета мужа… Мне бы очень не хотелось зависеть от Эрскина. Ну ничего, приеду в Лондон, постараюсь сразу же найти работу. Какой-нибудь колледж наверняка меня примет. Камилла закрыла глаза. В Лондоне ее ждет новая жизнь, где не будет ни отца, ни Джима. А матери она как-нибудь даст о себе знать, чтобы та не переживала. — Камилла убежала! — воскликнул запыхавшийся Джим, вбежав в гостиную Риттеров. — То есть? — не понял Брэндан. — Почему вы не на вокзале? — спросила удивленная Изабель. — Мы заехали к Эрскину, и он все рассказал Камилле. — Зачем вы к нему заехали? Что он рассказал? — продолжал недоумевать Брэндан. — Джим, сядь и расскажи все по порядку! — повелительным тоном, не терпящим ослушания, приказала Изабель. Джим упал в кресло, глубоко вдохнул и принялся рассказывать о том, что произошло в доме Эрскина. Когда он закончил, в гостиной повисла напряженная тишина. Изабель с возмущением смотрела на мужа, не в силах вымолвить ни слова. Брэндан просто не знал, куда ему деться от ее осуждающего взгляда. — Брэндан, ты должен мне все объяснить! — наконец сказала Изабель. Ее муж выглядел очень несчастным и с укором смотрел на Джима. — Простите, — тихо пробормотал Джим, — я думал, миссис Риттер в курсе. — Я не была, как ты выразился, в курсе. Если бы я знала, что Брэндан способен на такую подлость, я бы давно запретила ему даже приближаться к Камилле! — Изабель, милая, все было вовсе не так! — попробовал оправдаться Брэндан. — Можешь рассказать, как все было, — позволила Изабель, — вот только куда в это время пойдет Камилла? У нее хотя бы есть деньги и документы? — спросила она Джима. — Да, при ней была сумочка, а в ней документы Камиллы и кредитная карточка. — Ну слава богу! Вот только куда она могла податься? Я надеюсь, у Камиллы хватит ума не ночевать в какой-нибудь гостинице? — Не знаю, — честно сказал Джим. — Я боюсь, что от потрясения она немного не в себе. Я не знаю, где теперь ее искать. Я даже не могу представить, куда она могла податься! — Брэндан, ты знаешь шефа полиции? — спросила Изабель. — Да, милая. — Значит, сейчас же звони ему и требуй, чтобы он начал поиски Камиллы. Она где-то в городе, если только не решила уехать подальше от вас двоих. Я бы на ее месте так и поступила. Подумать только! Отец и любимый мужчина совершили сделку, сделав предметом торга ее чувства! — Изабель, ты передергиваешь! — попытался возразить Брэндан, но поймал гневный взгляд жены и сразу же замолчал. — Брэндан, поверь мне, я лучше понимаю, что сейчас творится в душе нашей дочери. Это тебя никогда не волновало то, что с ней происходит. Тебе было достаточно того, что она сыта, одета и обута. Ты платил за ее образование не потому, что хотел, чтобы она развивалась, а ради собственного престижа. Как же, твоя дочь учится в одном из лучших университетов Великобритании! Ты даже нашел ей мужа. Но, как всегда, забыл спросить, хочется ли Камилле этого. Ты был уверен, что лучше всех знаешь, что нужно твоим детям. Из-за этого ушел из дому Чарльз, а теперь вот и Камилла! Изабель сильно побледнела и приложила руку к сердцу. Она тяжело дышала, ее лоб покрылся испариной. — Изабель, тебе плохо?! — встревожился Брэндан. — Где у вас аптечка? — спросил Джим. Он хорошо знал, что надо делать при сердечном приступе. — В ванной, — тихо сказала Изабель. — Я сейчас принесу лекарство, а вы вызывайте «скорую»! — крикнул Джим Брэндану, выбегая из гостиной. Через несколько минут после приема таблеток лицо Изабель приобрело нормальный цвет, ей стало легче дышать. Еще через две минуты приехала «скорая помощь». Изабель сделали укол и уложили спать. От домашних потребовали, чтобы они ее не беспокоили до утра. Врач сказал, что миссис Риттер нужен полный покой, она вообще не должна волноваться. Если, конечно, близкие хотят видеть ее здоровой. Джим и Брэндан переглянулись. Это значило, что у них есть время до утра, чтобы найти Камиллу и вернуть ее домой. Вот только где ее искать? Брэндан незамедлительно поднял все свои связи в полиции, и через полчаса приметы Камиллы имел каждый патрульный наряд. Но экспресс на Лондон уже был в пути двадцать пять минут. Только к восьми часам утра кто-то догадался проверить, не покупала ли миссис Камилла Стюарт билет. На вокзале быстро дали справку, что она уехала в Лондон ночным экспрессом. Брэндан даже и подумать не мог, что Камилла решила попытаться найти защиту у брата. За последние несколько лет он привык не думать о том, что у него есть сын. Все же Брэндану было очень сложно простить Чарльза за разрушенные отцовские мечты и надежды. И он предпочел вычеркнуть сына из памяти. Утро встретило Брэндана и Джима в той же гостиной. Серый рассвет и затянутое тучами небо как нельзя лучше соответствовали их настроению. — Что же мы будем делать? — спросил Брэндан. — Может, нанять сыщика? — предложил Джим. — Думаешь, у него получится найти в огромном городе Камиллу? — В голосе Брэндана звучал скепсис. — Думаю да, мы не первые, кто столкнулся с подобной проблемой. И уж если сыщик смог узнать о том, что мы с вами пять лет назад заключили эту проклятую сделку, почему бы ему не найти Камиллу? В конце концов, должна же она остановиться в каком-нибудь отеле! Да, а платить она будет кредитной карточкой! — Может быть, ты и прав, — подумав, согласился Брэндан. — Я сейчас позвоню кое-кому. Думаю, этот человек нам поможет. Брэндан вышел из комнаты, чтобы Джим не слышал его разговора. Ему не хотелось, чтобы жених дочери знал, с какими людьми ему иногда приходится общаться. Хватит и того, что Джим уверен, что Брэндан все проблемы решает только с помощью денег. Джим сидел в гостиной, опустив голову на руки. Он не услышал, как вошла Барбара. Она поставила перед ним поднос с чашкой кофе и тарелкой с сандвичами. — Вам нужно поесть, — сказала она ласково. — Простите, Барбара, но я не могу, — отказался Джим. Он видеть не мог еду, от одного запаха его выворачивало наизнанку. — Голодовкой делу не поможешь! — твердо сказала Барбара. — Или вы сейчас же все съедите, или я не уйду отсюда! Джим слабо улыбнулся. — Скажите, Барбара, вы ведь знаете Камиллу с рождения? — Да, я помню ее еще вот такой! — Барбара чуть развела руки, показывая размеры новорожденной Камиллы. На ее глазах появились слезы умиления. — Я ведь вырастила и Брэндана, и Чарли, и маленькую Ка! — Скажите, она всегда была упрямой? — Что вы имеете в виду? — Ну, если она считала, что делает что-то правильно, ее можно было переубедить? Или, например, у нее составилось какое-то мнение о человеке, она его когда-нибудь меняла? — А, вот вы о чем! Боитесь, что Камилла не сможет вас простить? — Да, — признался Джим. — Ну, значит, вы ее плохо знаете. Да, она всегда была очень упрямая, просто беда! Но в то же время Камилла была и остается очень доброй девочкой. Она не умеет обижаться на людей. Она готова найти любому, даже самому некрасивому поступку оправдание. Особенно если речь идет о близком человеке. — Думаете, у меня есть шанс все исправить? — с надеждой спросил Джим. — Конечно, есть! Я вообще, если честно, не предполагала, что она будет говорить с вами после того письма. Вы бы видели, как она страдала! На ней лица не было. Надо отдать должное мистеру Стюарту, хоть он и оказался подлецом, только благодаря ему Камилла вернулась к жизни. Хотя разве это можно назвать жизнью? Барбара обреченно покачала головой. — И за что наша девочка так страдает? Причитая, она вышла из гостиной. Джиму стало ужасно неловко. Барбара прямо не указала на то, что он виновник всех страданий Камиллы, но он почувствовал укор в ее глазах. — Я позвонил, Камиллу уже ищут, — сказал Брэндан, устало проводя руками по лицу. — Вам нужно поспать, — предложил ему Джим. За эту безумную ночь Брэндан, казалось, состарился на несколько десятилетий. Джим вдруг вспомнил, что отцу Камиллы уже больше шестидесяти. Ему стало ужасно жалко Брэндана, который сейчас, так же как и Джим, расплачивается за свою эгоистичную любовь к Камилле. Они оба были ужасно виноваты перед ней. Но ведь и эта сделка, и последующее сватовство Эрскина были подготовлены только для того, чтобы Камилла была счастлива! — Я все равно не смогу уснуть. Да и Изабель скоро проснется. Надо будет с ней поговорить, успокоить ее. Камилла ведь скоро вернется домой. Я уверен. — А вот я не уверен, — честно признался Джим. — Я боюсь, что она не сможет простить нас. — Только не говори об этом при Изабель, — попросил, поморщившись, Брэндан. — Мне и так сегодня предстоит разнос. Джим слабо улыбнулся. — Мне кажется, что она решила начать новую жизнь, где нам не будет места, — поделился он своими подозрениями с Брэнданом. — Это ее право. Но я уверен, что она не сможет вот так взять и вычеркнуть из своей жизни семью. Да и тебя она не сумеет выжечь из своего сердца. Не смогла ведь за пять-то лет, хотя и была замужем за другим! — Почему-то меня это не утешает. Я не знаю, как объяснить Камилле, что сделал это только ради нее! — От напряжения, накопившегося за последние сутки, голос Джима дрожал. Чтобы дать хоть какой-то выход страху и бессилию, он не удержался и ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Если я хоть чуть-чуть знаю Камиллу, она не пропадет, — попробовал Брэндан успокоить Джима, а заодно и себя. — Она уже пропала, — хмуро буркнул Джим. — Я знаю, где она, — сказала Изабель, входя в гостиную. Она была одета для выхода, аккуратно причесана и, судя по ее виду, чувствовала себя если не прекрасно, то вполне нормально. Мужчины встали. — Изабель, может быть, тебе было бы лучше оставаться в постели? — нежно спросил Брэндан. — Брэндан, я себя уже отлично чувствую. И вообще, сейчас состояние моей дочери волнует меня гораздо сильнее, чем состояние моего здоровья. Как ты мог сделать такое? — Изабель, милая, я считал, что это хороший выход из сложившейся ситуации! Я думал, что эта любовь — блажь Камиллы, подростковое безумие. — Наша дочь была уже достаточно взрослой. Ты просто был уверен, что всегда лучше нас всех знаешь, что делать. Это и погубило нашу семью. — Ну что ты такое говоришь! — возмутился Брэндан. — Пока есть ты и я, наша семья жива. — Если ты не поедешь к Камилле и не поговоришь с ней, у тебя не будет и меня. — Но о чем я могу говорить с Камиллой, если она уперлась?! — удивился словам жены Брэндан. — Ты же знаешь ее упрямый характер. — Объясни ей, почему ты решил все за нее. Заодно можешь попробовать придумать хоть какое-то оправдание своей низости. Камилла добрая девочка, может быть, она вас с Джимом и простит. — Я не знаю! Я пытался ей все объяснить, но она отказалась меня слушать! — воскликнул Джим. — Можешь попробовать объяснить все мне, — предложила Изабель. — Потому что я тоже не понимаю, как ты мог продать любовь. — Моя мать была очень больна, я был вне себя от горя и растерянности. Я только что окончил университет, который вытянул все наши сбережения, и у меня еще не было работы. И вот мама попала в больницу. Мистер Риттер видел, что такое окружная больница… — Это было ужасное зрелище, Изабель, — подтвердил Брэндан. — К тому же я не знал, хватит ли маминой страховки, чтобы оплатить хотя бы такое лечение, — продолжал Джим. — И вот появился мистер Риттер. Он объяснил мне, что в нынешнем состоянии я ни за что не смогу обеспечить Камилле нормальную жизнь. Да и маме я мало чем смогу помочь. Мне нужно было выбирать: или мать, или Камилла. И я выбрал маму. Мне тогда казалось, что это выход. Предложение из Бирмингема я получил только на следующий день, после нашего разговора. Я отказался от Камиллы и пообещал мистеру Риттеру, что напишу ей письмо. Тогда он, уже прощаясь со мной, оставил мне чек. И я его взял. Только позже я понял, что это было настоящее предательство. Но было уже поздно. Джим закончил свой рассказ и уронил голову на руки. — Джим вернул мне чек в тот же вечер, — сказал Брэндан. — Я так думаю, еще до того как получил предложение бирмингемской компании. Джим кивнул. — Но что-то менять было поздно, — сказал он. — И позже, когда мы с Брэнданом вновь встретились, мы решили ничего пока что Камилле не говорить. Когда-нибудь я бы обязательно рассказал ей об этом. Но я как чувствовал, что сейчас она не сможет принять этого и простить меня! — Не знаю, — честно призналась Изабель. — Может быть, когда она узнает, что произошло после заключения этой, с позволения сказать, сделки, она и простит тебя, Джим. Но сейчас я могу ее понять. — Вы думаете, она согласится выслушать меня? — с надеждой спросил Джим. — Не думаю. — Изабель покачала головой. — Сейчас она никого, кроме меня, видеть не хочет. — Откуда ты знаешь? — спросил Брэндан. — Ты невнимательно меня слушаешь! Я уже сказала, что знаю, где Камилла. Если вы не можете воспринимать информацию с первого раза, повторю, я знаю, где моя дочь. И знаю, что с ней все в порядке. — Где она?! — в один голос воскликнули Брэндан и Джим. — Она в Лондоне, у Чарльза. Он мне только что звонил. С ней все в порядке. В том смысле, что физически она цела и невредима. Вот только Чарли говорит, что Камилла даже ему не смогла толком объяснить, что произошло. Она только плачет и не может ничего рассказать. Сейчас Чарли уложил ее спать и сразу же позвонил мне, Камилла попросила его это сделать, чтобы я не волновалась. Он обещал позаботиться о сестре. Думаю, сейчас с Чарли ей будет лучше. Он более ответственный человек, чем вы оба. — Изабель бросила на Брэндана и Джима грозный взгляд, от которого они поежились. — Я хотела сказать тебе, Брэндан, уже давно, но все подбирала нужный момент, кажется, он наступил. Если ты в ближайшие же дни не помиришься с Чарльзом и не вернешь домой Камиллу или хотя бы не уговоришь ее выслушать Джима, я уеду к детям. — Но, Изабель!.. — Ты знаешь, что не только у всех вас твердый характер. Мне надоело быть со всеми ласковой и спасать нашу семью. Сколько я могу служить подушкой безопасности? Ты только и делал эти годы, что пытался с моей помощью решить свои проблемы с детьми. Хватит. Или ты миришься с детьми, или остаешься один. — Может быть, мне стоит съездить?.. — спросил Джим. Изабель покачала головой. — Нет. Судя по тому, что смог понять из истерики Камиллы Чарльз, она еще как-то может принять позицию отца в этом деле. Но тебя она не понимает вообще. Прости, Джим, но если ты придешь, она тебя не пустит и на порог, а Чарли тебе не поможет. Он слишком любит сестру и полностью у нее под каблуком. Лучше сначала ехать Брэндану. Тем более что ему давно пора помириться с сыном. — Когда ближайший поезд на Лондон? — спросил Брэндан, вставая с кресла. 14 Чарльз тихо вошел в комнату, которую отдал Камилле. Сестра сидела на кровати, закутавшись в одеяло. Невидящим взглядом она смотрела в окно, за которым уже стемнело. Шел бесконечный зимний дождь, навевающий страшную тоску. — Не лучшая погодка для посещения Лондона. В такие дни французы злорадствуют, что не зря назвали наши острова «Туманным Альбионом», — попробовал пошутить он. — Да, Чарли. — Камилла слабо улыбнулась. Она мельком посмотрела на брата и вновь отвернулась к окну. — Сколько ты собираешься вот так сидеть и рассматривать то, чего не видно? — поинтересовался Чарльз, присаживаясь рядом с сестрой на кровать. — Не знаю, — ответила Камилла, равнодушно пожав плечами. — Тебе не кажется, что самый лучший способ выйти из депрессии — чем-то заняться? — Кажется, — легко согласилась Камилла. — Но у меня нет никаких сил. Я не могу даже встать с кровати, чтобы дойти до кухни! Я чувствую себя опустошенной и разбитой. — Камилла, но нельзя же провести в спячке всю жизнь! — воскликнул Чарльз. Он всегда был более деятельным, чем сестра, и не мог представить, как можно запереться и отгородиться от всего мира, ведь есть еще столько интересных вещей! — Чарли, я провела так пять лет… — Камилла криво улыбнулась. — И ничего, жива вроде. — Вот именно, что вроде! — воскликнул Чарльз. — Видела бы ты себя со стороны! Я вчера вообще испугался, что ты не сможешь остановиться и так и будешь плакать, пока не лишишься чувств! Камилла, так нельзя. Ты доведешь себя до психиатрической клиники. — Я все это понимаю, Чарли, но пока что не могу взять себя в руки. Ты же знаешь, я верила и отцу, и Джиму. Мне казалось, что уж они-то никогда не предадут меня. И вот что получилось! А я во всем винила себя и только себя… Мне казалось, что, если бы я бросилась тогда к Джиму и рассказала ему о своей любви, мы были бы вместе. А я даже не спросила у него, почему он написал то проклятое письмо! Скажи мне, Чарли, я всегда была такой дурочкой? — Ну что ты… — Чарльз улыбнулся. — Камилла, ты просто очень добрая и наивная. Тебе очень хочется доверять людям, особенно любимым людям. Ты не способна на предательство, что бы ты под этим ни подразумевала, и думаешь, что те, кого ты любишь, тоже не способны причинить тебе боль. Но, милая моя, бывает, что человек, сам того не желая, делает кому-то больно. Ты же сделала больно маме, когда убежала из дому? — Мне очень не хотелось, но я не видела другого выхода, — тихо сказала Камилла. Ее мучила совесть из-за того, что она заставила Изабель переживать. — Вот, — сказал Чарльз, — если бы ты видела другой выход, ты бы поступила по-другому, правильно? И потом, первое, что ты сделала, когда приехала ко мне, ты попросила позвонить маме и сказать, что с тобой все в порядке. Может быть, им тоже казалось, что это единственный выход? Не хочешь подумать на эту тему, раз уж все равно предаешься грустным размышлениям? — Не хочу! — отрезала Камилла. — Но, милая моя, из каждой ситуации есть как минимум два выхода. Ты можешь вернуться домой и прогнать Джима. Или поговорить с ним и с отцом… Да мало ли есть вариантов! Ты можешь даже к мужу вернуться. — Не могу, — хмуро ответила Камилла, — к нему я не вернусь ни за что. — Я же не говорю, что ты должна, а просто можешь так поступить! — воскликнул Чарльз. — Я лишь хочу только тебе показать, что всегда есть несколько вариантов решения проблемы. И если ты уверена, что выбрала единственно верный путь, кто знает, может быть, ты ошибаешься? Это ведь только твое мнение. У меня, например, может быть совершенно другое мнение… — Чарли, ты думаешь, что я должна была им простить то, что они сделали?! — возмутилась Камилла. — Ты могла бы их выслушать. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь! Я чувствовал то же самое, когда был вынужден уйти из дому. Мне казалось, что отец предал меня, отказался от сына. А потом я подумал и решил, что все к лучшему. — Может быть, через много лет и я решу, что все так и должно было быть. Но сейчас мне очень плохо, Чарли. И пока что я не готова об этом говорить. — Ладно, как хочешь, — печально сказал Чарльз. — Я пойду готовить ужин. Что ты хочешь, отбивные или курицу? — Спасибо, Чарли, я ничего не хочу. — А придется, — грозно сказал он. — Если ты не поешь, я силой в тебя впихну еду. У тебя последний шанс избежать страшного насилия и попрания прав личности. Курица или отбивная? — Курица! — сдалась Камилла. — Вот и отлично. Оказывается, тебя нужно только напугать хорошенько — и все получается как нельзя лучше! — Чарли, а можно, я приготовлю обед? — попросила Камилла. — Что это с тобой? — удивился Чарльз. — Ты же терпеть не можешь готовить? — Во время термической обработки пищи головной мозг отвлекается от проблем, — лекторским тоном сказала Камилла и, увидев на лице Чарльза недоумение, нормальным голосом добавила: — Это позволит мне хоть недолго не думать о том, что произошло. — Ладно, — легко сдался Чарльз. — Я еще меньше тебя люблю готовить. Пойдем, я тебе покажу, что и где лежит. Только, Камилла, умоляю, пусть твой головной мозг полностью переключится на приготовление пищи. Мне очень не хочется остаться без обеда! Камилла улыбнулась брату и встала с кровати. — Не волнуйся, мне тоже вдруг захотелось есть. Так что следить, чтобы курица не подгорела, и в моих интересах! Увлеченно пассируя лук, Камилла полностью отвлеклась от своих проблем. Он не слышала, как в прихожей открылась дверь. Не слышала и удивленный возглас Чарльза: — Вот это да! — Нам с тобой очень нужно поговорить, — ответил ему мужской голос. — Не сейчас. Потом. Она на кухне. Камилла уже приступила к натиранию курицы специями, когда за ее спиной раздался голос Брэндана: — Здравствуй, дочка. — Папа? — глухо спросила Камилла, и курица упала на стол. — Ну что ты так испугалась собственного отца? — Брэндан улыбнулся, но улыбка у него получилась совсем не такой веселой, как ему хотелось бы. — Зачем ты приехал? — спросила Камилла. — Для того чтобы убедить тебя выслушать Джима. Он очень страдает! — Не могу сказать, что мне эта новость доставляет удовольствие, но он страдает за дело. — В голосе Камиллы слышался металл. — Камилла, девочка, как ты можешь говорить такое! — поразился ее жестокости Брэндан. — Папа, он предал меня, он меня продал. Я еще могу понять, почему так поступил ты. У тебя всегда была гипертрофированная любовь к нам. Тебе казалось, что ты лучше знаешь, что нужно твоим детям. И никогда не слушал нас. Единственный человек, кого ты еще слышал, — мама, и то в последнее время даже она перестала быть для тебя авторитетом! Смотри, что получилось от твоих стараний: Чарли ушел из дому, мне тоже пришлось уйти, потому что дом перестал быть для нас последним приютом и пристанищем, куда можно прийти, когда больше нигде не ждут! Она замолчала, потому что больше не могла бороться со слезами, подступившими к горлу. — Маленькая Ка, я ведь всегда старался сделать все, чтобы вы были счастливы! Я думал, что тебе будет лучше с Эрскином. Он, по крайней мере, мог обеспечить тебя! Если бы ты видела, где жил Джим с матерью! Если бы ты видела эту больницу! Я потому и смог убедить Джима отказаться от тебя. Я говорил ему о том, что он не сможет обеспечивать и тебя, и свою больную мать, что ему придется сделать выбор… Прости меня, Камилла, я не должен был так давить на него. Он был просто потерян, он не знал, выживет ли мать. И вот появляюсь я и начинаю на него давить. Неудивительно, что он сдался! Вы ведь были тогда почти детьми! Камилла покачала головой. — Ты никак не можешь понять, что я уже выросла. — Нет, милая, я верю в это! — с жаром воскликнул Брэндан. — Но тогда мне казалось, что я делаю все, как нужно. Джим не так уж и виноват перед тобой. Он пошел на это только потому, что хотел сделать как лучше. Я доказал ему, что в родительском доме тебе будет лучше. — А деньги? Скажешь, не было этого злополучного чека? Мне вот уже сутки интересно, за сколько же Джим продал нашу любовь? — Это была не такая уж и большая сумма. Но ты можешь посмотреть сама. Брэндан полез в карман, достал оттуда измятый листочек и протянул Камилле. Она взяла чек, как ядовитую змею. — Действительно не такая уж большая сумма! — Камилла, ты не хочешь спросить, почему этот чек у меня? — поинтересовался Брэндан. — Нет, — твердо ответила Камилла, — я не хочу знать о ваших с Джимом финансовых делах. Хватит и того, что я теперь знаю, сколько стоит моя любовь. — Камилла, ты что, не понимаешь, что, если бы Джим воспользовался этим чеком, я бы никогда не смог показать тебе его?! — То есть? — недоверчиво переспросила Камилла. — Господи! Ты что, не знаешь, как получают деньги по чеку? — удивленно спросил Брэндан. — Ну, я как-то привыкла иметь дело с кредитками, — смущенно призналась Камилла. — Так вот, я выписываю чек, а тот, кому я его дал, получает деньги в банке, предъявив этот чек. — То есть Джим не взял чек? — уточнила Камилла. — Да! Наконец-то ты поняла! — Но почему?! — Это он объяснит тебе сам, если ты позволишь ему это сделать. Я должен тебе сказать, что он вернул мне этот чек буквально через несколько часов, как получил его. Камилла, Джим замечательный парень! И я уверен, что тебе будет с ним хорошо. Только позволь ему все объяснить тебе! — Я не знаю, — тихо сказала Камилла. — Что тут думать! Нужно действовать! — воскликнул Брэндан и принялся ходить туда-сюда по кухне. — Камилла, пока ты будешь думать, я останусь без жены! — Что ты имеешь в виду?! — Твоя мать выдвинула ультиматум: или мы с Джимом возвращаем тебя в семью, или она уходит жить к тебе и Чарльзу! Камилла рассмеялась. — Ну что тут смешного?! — разозлился Брэндан. — Может быть, ты и сможешь прожить без своего Джима, а вот я без Изабель никак не смогу! — Мама потребовала, чтобы ты поговорил с Чарльзом? — А ты как думаешь? — Брэндан хмуро посмотрел на дочь. — Но, Камилла, дело не в том, чего хочет твоя мать, главное, чего хочешь ты. Если ты любишь Джима. Если хочешь быть с ним, тогда ты должна выслушать его. Если ты решила, что между вами все кончено, ну что ж, останусь на склоне лет без жены, без сына, без дочери. И буду коротать век с Джимом. Камилла вновь улыбнулась. — Если серьезно, — сменил тон Брэндан, — мне очень хочется, чтобы ты была счастлива. Я разлучил вас с Джимом только потому, что думал, что тебе будет лучше с Эрскином. Я страшно ошибся. Не соверши ошибку и ты. Проще всего сказать — «все кончено». Постарайтесь восстановить, возродить, спасти то, что еще можно. — Хорошо, папа, — тихо сказала Камилла после долгого молчания. — Я поговорю с Джимом. Но только чтобы спасти тебя от гнева мамы. — Эй, Джим, иди-ка сюда! — крикнул Брэндан. — Ты что, привез его с собой? — прошептала Камилла. — Конечно! Не мог же я ехать один. И потом, зачем терять время? — Папа, я сказала, что поговорю с ним, но не сказала, что сейчас! — В голосе Камиллы звучала паника. Но было поздно — на пороге появился Джим. — Ну вы тут теперь сами, — Брэндан впервые почувствовал себя неловко. — А мне еще с Чарли надо поговорить… Он быстро исчез, оставив их один на один. Камилла, боясь, что не справится с чувствами и расплачется прямо на глазах у Джима, отвернулась. Она оперлась руками на разделочный стол и глубоко вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Молчание затянулось. — Ну вот, я приехал к тебе, — скованно начал Джим и тут же замолчал, понимая абсурдность фразы. Он чувствовал, что должен сказать что-то другое, чтобы Камилла сразу же простила его и постаралась понять. Джим подошел к Камилле и положил руки на ее хрупкие плечи. Камилла почувствовала, как уходят прочь ее сомнения и гнев. Она невольно вздрогнула, вспомнив, как Джим обнимал ее, как целовал. Перед ней вдруг проплыли все их ночи и все дни, полные любви и понимания. — Я люблю тебя, — хрипло, с трудом справляясь с волнением, сказал Джим. — Я люблю тебя и не могу без тебя жить. Кажется, он нашел те единственно верные и нужные Камилле слова. — Милая моя, я понимаю, что поступил дурно и низко, все эти годы я не могу позвонить тебе только потому, что боялся признаться в этом ужасном поступке. — Джим говорил легко и непринужденно, он раскрывал перед Камиллой душу и не боялся, что это принесет ему боль или разочарование. Он должен был сделать это, только так можно было вернуть ее любовь. — Я боялся, что ты отвергнешь меня, и тогда исчезнет даже маленький лучик надежды, который еще согревал меня. Камилла, милая, прости мне то письмо. Я сам не понимал, что делал, мне было очень плохо тогда, хотя это и не оправдание. А когда понял, было уже слишком поздно, чтобы пытаться что-то изменить. Если бы ты знала, сколько ночей я лежал без сна и вспоминал о тебе! Каждый день ты преследовала меня. И тогда я понял, что не смогу жить без тебя, Камилла. Все эти долгие пять лет я жил надеждой на чудо. Чудо произошло, мы с тобой встретились. Неужели мы теперь расстанемся? Мы ведь так мало были вместе. Слишком мало! Джим почувствовал, что высказал все, что наболело за долгие годы. Теперь ему оставалось лишь ждать решения Камиллы. Он чувствовал, как дрожат под его ладонями ее плечи. Слышал, как сбивается от волнения дыхание. Чувствовал ту борьбу, которую вела с собой Камилла. Неожиданно она развернулась и оказалась лицом к лицу с Джимом. Камилла не сказала ни слова. Она провела рукой по его лицу. Точно так же, как и всего сутки назад. — Камилла, — начал было Джим, но она приложила палец к его губам. А потом поцеловала его. В этот поцелуй Камилла вложила всю нерастраченную за пять лет одиночества страсть, всю любовь, которую она пронесла через испытания. И Джим понял, что она всегда будет с ним. Он ответил на поцелуй. Их поцелуи и ласки становились все откровеннее. Джим чувствовал, что задыхается от желания обладать Камиллой. — Милая, милая моя, — шептал он, целуя ее лицо. — Камилла, прошу тебя, остановись! Мы же не можем… Камилла заглушила его слова поцелуем. Она обняла Джима, и он понял, что сегодня они могу делать все, что угодно. Через полчаса они вышли к Брэндану и Чарльзу. Торжественно посмотрев на них, Джим объявил: — Мы решили пожениться через месяц после того, как Камилла получит развод. Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.